Единое русское централизованное государство не было первым государственным образованием русского народа. Ему предшествовало древнерусское государство, возникшее на начальной стадии феодальных отношений и отличное от русского государства XV-XVI вв. Уже в глубокой древности восточные славяне заселяли европейскую часть нашей страны. Летопись вспоминает о тех временах, когда «словенеск язык на Руси» представлен был разными племенами: полянами и древлянами, кривичами и дреговичами, дулебами и северянами, словенами и вятичами и др.

В первые века новой эры среди антов, как называлась тогда юго-западная ветвь восточных славян, обитавшая от Днепра до Дуная, шел процесс разложения первобытно-общинных отношений и возникновения рабства. Началось имущественное, намечалось социальное расслоение. Анты вступили в эпоху «военной демократии» (Ф. Энгельс). На этой почве складывались племенные союзы - зародыши будущего государства. Наиболее мощным было объединение антов, достигнутое в 70-х годах IV столетия в борьбе с восточными германцами - готами и возглавленное Божем, которому подчинялось семьдесят антских вождей («риксов»). С течением времени племенные объединения антов становятся более длительными и прочными. В VI в. анты в борьбе с кочевниками - аварами - объединились под властью семьи антов: Идара и его сыновей - Межамира и Келагаста. Власть вождя в этой семье стала наследственной.

Тогда же, в VI в., в борьбе с аварами на Волыни, в Прикарпатье создается могущественное и обширное объединение антов под руководством дулебов-волынян. Это было не просто племенное, а политическое объединение. Древнее племенное название - дулебы уступает свое место территориальному - волыняне. Память о борьбе антов с аварами была еще свежа на Руси во времена летописца и дошла до нас в виде народного сказания о дулебах и обрах, записанного в «Повести временных лет».

Через посредство восточных купцов этот рассказ дошел и до арабских писателей X в. (Масуди и Ибрагим Ибн-Якуб), которые вспоминают о том, как в «древности» волынянам («валинана») «повиновались... все прочие славянские племена». В масудиевых «валинана» мы видим межплеменное объединение, причем само название «валинана» (волыняне) не племенное, этническое, а политическое, произведенное от названия города Волыни, или Велыня, - географического и политического центра юго-западных земель восточных славян, название, которое больше чем на тысячелетие закрепило за всей землей наименование Волыни.

Отсутствие в Прикарпатье, на Волыни, в Подолии в IX-X вв. ощутимых племенных границ, нивелировка материальной культуры, однообразие погребального инвентаря говорят о том, что союз волынян не механически объединял племена, а, сплачивая, сливал их. Поэтому здесь рано, в VI-VII вв., стали исчезать племенные, частные особенности, а укреплялись общие черты - результат политического единства. По Масуди, это было «в древности», т. е. задолго до X в.

Только в конце 20-х годов VII в. (626 г. или около этого) «держава волынян» была разгромлена аварами, которые «ходиша на Ираклия царя и мало его не яша».

Вспоминает о распаде «державы волынян» и Масуди. Он говорит: «Впоследствии же пошли раздоры между их племенами, порядок их был нарушен, они разделились на отдельные колена и каждое племя избрало себе царя...».

Нет сомнения в том, что «держава волынян» VI-VII вв. - первое восточнославянское политическое объединение, первая «держава» восточных славян эпохи «военной демократии», - прямой предшественник Киевского государства. Вот эта-то «держава велынян» и может считаться началом русской государственности.

Рассмотренные нами явления общественной жизни восточных славян имели место лишь на определенной территории, на юго-западе Руси, где в IV-VI вв. начался распад первобытно-общинных отношений и складывались общественные отношения, свойственные «военной демократии». На севере, в лесной полосе общественное развитие шло более медленным темпом, и здесь, севернее Тетерева и Десны, обитали относительно отсталые лесные восточнославянские племена, занимавшие обширные пространства.

В VIII-IX вв. в Среднее Приднепровье, запустевшее в результате передвижений антов на юг, к Дунаю и за Дунай, и нападений кочевников, продвигаются отсталые лесные славянские племена.

Но здесь, в Среднем Приднепровье, эти лесные славянские племена не встретили лишенную жизни пустыню. Древнее антское население продолжало обитать на старых местах, населяло Киев и прилежащие области, ставшие такими же центрами восточного славянства IX-X вв., какими они были в период антов.

Своим отсталым северным сородичам, на которых они начинают оказывать большое влияние еще с середины I тысячелетия н. э., анты передали свои культурно-бытовые особенности, свой социальный строй, исторические традиции, свои связи. Поэтому тот строй «военной демократии», который существовал у антов, был быстро пройден северными русскими племенами, передвинувшимися в Среднее Приднепровье и здесь смешавшимися со своими, стоящими на грани цивилизации южными соплеменниками. Вот почему Среднее Приднепровье в течение одного-двух столетий проходит этап «военной демократии», дофеодальный период, и вступает в эпоху феодализма.

Путь, пройденный юго-западной ветвью восточных славян - антами, продолжили их соседи и потомки.

Если анты вступили в эпоху «военной демократии», судя по вещественным памятникам и сведениям письменных источников, в первые века новой эры и так и сошли с арены политической истории, исчезнув со страниц сочинений писателей раннего средневековья в начале VII в. все с тем же общественным строем, то их потомки и на Среднем Днепре, и на берегах Днестра и Волхова, Западной Двины и Оки в короткий срок прошли эпоху «военной демократии» и создали феодальный мир. То обстоятельство, что в юго-западной части Восточной Европы еще во времена антов развивалась «военная демократия», привело к тому, что уже собственно в русские, киевские времена феодализм развивается вширь и вглубь на гораздо более обширной территории, нежели земля антов.

В VIII-X вв. среди восточнославянских и неславянских племен Руси, в различных ее частях разными темпами, шел процесс разложения первобытно-общинных отношений и развития «военной демократии». Этот процесс, охватывающий обширную территорию от берегов Ладожского озера и до дунайских гирл, от Карпат до Оки, есть не что иное, как возникновение феодализма. Зарождение феодализма происходит в рамках первобытного общества, в мире общин, в период разлагающегося патриархально-родового быта.

Этот процесс растягивается на несколько столетий и идет далеко не равномерно: когда феодальный Киев насчитывал уже много столетий, в это же время в землях вятичей, в Пинском Полесье, в земле дреговичей еще долго сохранялись пережитки родового строя.

Уже в конце VIII и начале IX в. в результате общественного развития восточных славян на Среднем Днепре, у Киева, возникает одно русское государственное образование, так называемый «Русский Каганат», а в Приладожье и у Ильменя - другое, получившее у арабов название «Славии».

Так возникли «сначала 2 государства: Киев и Новгород ».

Во второй половине IX в. происходит слияние Киева и Новгорода в единое Киевское государство, что летописная традиция связывает с именем Олега. Расцвет Киевской Руси падает на время княжения Владимира (973-1015 гг.). Время Владимира - это время славы Руси, победоносных войн и походов, исключительных успехов Руси на международной арене и одновременно тот период истории народа, когда он сам еще играет большую роль в истории своей страны, когда массы еще только начинают превращаться в подневольный, подавленный тяжестью повинностей, эксплуатируемый люд.

Вот почему русский народ в своих былинах, легендах и преданиях с такой любовью вспоминает свою первую столицу - Киев, своих славных киевских богатырей и Владимира Красное Солнышко, олицетворение «старых князей» безвозвратно ушедшей поры «славного варварства» (К. Маркс).

Владимир стоит на грани двух эпох. Он - последний князь-воин дружинной Руси эпохи «военной демократии», и в то же самое время он - первый князь, который всей своей деятельностью подготовил тот таящий в себе элементы грядущего распада Киевского государства расцвет раннего феодализма, который падает на княжение его внуков. Времена Владимира и Ярослава - период расцвета Киевской Руси.

С течением времени, особенно во второй половине XI в., картина резко меняется. Времена походов в «иные страны» с целью захвата военной добычи и взимания дани кончаются. Источником обогащения феодализирующейся верхушки становится эксплуатация населения самой Руси.

Усиливается процесс захвата князем и его дружинниками общинных земель и угодий. Дань перерастает в ренту. Ценностью становится не дань с земли, а сама земля вместе с сидящим на ней сельским людом. Экспроприация и закабаление превращают свободных общинников в зависимый люд. Феодализм растет вглубь и вширь.

Развитие производительных сил, развитие феодального землевладения и феодальных отношений, так ярко представленное в «Правде Ярославичей», рост экономического и политического могущества отдельных областей во главе с крупными городами (Новгородом, Черниговом, Переяславлем, Ростовом и т. д.) постепенно подтачивают единство Киевского государства.

Выросшее в отдельных областях Руси боярство стремится стать их полновластным хозяином и, сплотившись вокруг «своего» князя, обзаведшегося здесь, на месте своего посажения, в земле «отчич и дедич», всякой «жизнью», «гобином», землями и угодьями, дворами и челядью, проникшегося не общерусскими, а местными «земскими» интересами, пытается отложиться от Киева, который отныне становится помехой для самостоятельного развития этих областей и земель, в скором времени превращающихся в княжества, маленькие феодальные самостоятельные полугосударства.

Каждая область Киевской державы становится гнездом боярских вотчин. Судьба Киева перестает интересовать не только новгородское, ростовское, черниговское, галицкое и прочее боярство, но и самих новгородских, ростовских, черниговских и галицких князей. Они стремятся отделиться от Киева, создать независимые княжества.

Отсутствие органической связи между отдельными русскими землями, отсутствие экономической общности - все это, делая объединение земель, достигнутое Киевским государством, непрочным и непродолжительным, было знамением грядущего распада. И этот распад наступил.

Феодальная раздробленность была показателем развития производительных сил, но она же на определенном этапе стала тормозом для их дальнейшего развития, для роста промыслов, торговли, городов, для новых форм феодального землевладения и организации феодального хозяйства.

Она же способствовала упадку могущества Руси, ослабила Русскую землю, умалила ее международное значение, сделала ее добычей соседних враждебных государств и орд кочевников. Русь «теряла целые области вследствие интервенции соседних народов», на целые столетия подпавшие под иго иноземцев.

Таков результат действия центробежных сил, разрывавших на части Киевское государство.

После смерти Ярослава Мудрого начался распад Киевского государства и превращение его в Русь феодальную, которой соответствует феодальная раздробленность как форма организации государственной власти господствующего класса феодалов.

Что представляет собой общественно-политический строй периода феодальной раздробленности?

Руси как единого государства не существует. Страна разделена на множество феодальных «самостоятельных полугосударств».

Число их все возрастает, размеры уменьшаются. Политическое существование их очень непрочно. Иногда они объединяются под властью удачливого князя, но такие объединения непродолжительны. Княжая «котора» разоряет Русскую землю. Усобицы не прекращаются даже тогда, когда внешний враг нападает на страну.

Итак, мы видим, что объединению русских земель в единое государство предшествовало феодальное раздробление Руси.

И.В. Сталин в ряде своих работ подчеркнул необходимость установления научной периодизации истории СССР. В «Замечаниях по поводу конспекта учебника по истории СССР» И.В. Сталин, С.М. Киров и А.А. Жданов указали, что «в конспекте свалены в одну кучу феодализм и дофеодальный период, когда крестьяне не были еще закрепощены; самодержавный строй государства и строй феодальный, когда Россия была раздроблена на множество самостоятельных полугосударств».

Прежде чем перейти к анализу причин образования самодержавного строя в России и складывания централизованного государства на востоке Европы, необходимо охарактеризовать общественно-экономический и политический строй Северо-Восточной Руси в период феодальной раздробленности и вкратце остановиться на ее истории. Как указал товарищ Сталин, образование самодержавного строя в России и образование централизованных государств на востоке Европы - «две различные темы, хотя и нельзя считать их оторванными друг от друга».

В истории Северо-Восточной Руси и Руси вообще уже вторая половина XI в. характеризовалась установлением феодальной раздробленности как социально-экономической и политической государственной системы, но с середины XIII в., со времен Батыева нашествия, феодальное раздробление земель быстро прогрессирует, и продолжается оно до второй половины XV столетия, когда в результате борьбы двух противоположных тенденций - раздробления и объединения - побеждает эта последняя.

К. Маркс подчеркивает, что последние остатки былого единства Руси «рассеиваются при грозном появлении Чингизхана», а когда установилось иго золотоордынских ханов, то «натравливать русских князей друг на друга, поддерживать несогласие между ними, уравновешивать их силы, никому из них не давать усиливаться - все это было традиционной политикой татар».

Золотая Орда стремилась сохранить «самостоятельные полугосударства», на которые раздробилась русская земля; в свою очередь, эти «самостоятельные полугосударства» - княжества - «не только не были связаны друг с другом национальными узами, но решительно отрицали необходимость таких уз». Они враждовали друг с другом, воевали, взаимно опустошали города и села, ослабляя и разоряя в процессе бесконечных и бессмысленных княжеских усобиц Русскую землю.

Чрезвычайно характерен сам термин, примененный И.В. Сталиным для обозначения княжеств в период феодальной раздробленности, - «полугосударства». Такое определение говорит о том, что если феодальным княжествам - «самостоятельным полугосударствам» - была присуща первая и основная внутренняя функция государства - «держать эксплуатируемое большинство в узде», то крошечные их размеры, непостоянство границ, неустойчивость существования, постоянное деление и подразделение, исчезновение одних и возникновение других, исключительная слабость в борьбе с внешним врагом - не дают возможности назвать самостоятельные княжества периода феодальной раздробленности государствами в полном смысле этого слова.

Что же представляла собой Северо-Восточная Русь в рассматриваемый нами период времени?

Разгром, учиненный татаро-монголами, не мог не отразиться на хозяйстве Древней Руси. К. Маркс указывает: «Татаро-монголы установили режим систематического террора, причем разорения и массовые убийства стали его постоянными институтами. Будучи непропорционально малочисленными по отношению к размаху своих завоеваний, они хотели создать вокруг себя ореол величия и путем массовых кровопролитий обессилить ту часть населения, которая могла бы поднять восстание у них в тылу. Они проходили, оставляя за собой пустыни»... К. Маркс подчеркивает основной принцип татарских ханов, который заключался в том, чтобы «...обращать людей в покорные стада, а плодородные земли и населенные местности - в пастбища».

В другой своей работе К. Маркс замечает: «Монголы при опустошении России действовали соответственно их способу производства; для скотоводства большие необитаемые пространства являются главным условием». Далее Маркс указывает, что, когда «монголы проникают внутрь России... русские бегут в болота и леса. Города и деревни были сожжены дотла».

Весь восток и юг Руси были разорены, опустошены и обескровлены. Разрушены и сожжены города и деревни, запустели целые края, население частью было перебито, частью уведено в плен, частью разбежалось. Кто не успел бежать - оставался на старом месте, укрываясь в шалашах и землянках, в чащах лесов и в болотах. Пашни вновь поросли лесом, на лесных полянах и по заливным лугам не пасся скот, не стояли копны сена, на месте деревень виднелись следы пожарищ. По старым торговым дорогам редко проходили «гости»-купцы и гораздо чаще проезжали со своими отрядами татарские баскаки. Волости Руси на юге и востоке, окружавшие разрушенные татарами города, «великим древесом поросташа и многим зверем обиталище была»; из соседних уцелевших городов и сел приходили сюда на «уходы» и «творяху людие хождение прибытка ради своего зверей и меда». Так как пахать землю было опасно, да и незачем, то во многих местах земледелие уступало свое место рыбной ловле, охоте, бортничеству. Города превращаются в «городища», падает торговля, исчезают десятки ремесел, которыми некогда славилась Русь. Грубеет и упрощается ремесленная техника, опрощаются изделия, утрачивается и забывается древнее мастерство, ремесленники уводятся в «полон» и расселяются по разным землям Золотой Орды, запустевают города. Так повлияло Батыево нашествие и установившееся вслед за ним татаро-монгольское иго на хозяйство Древней Руси.

Татаро-монгольское иго всей своей тяжестью обрушилось прежде всего на крестьянство и «черный люд» городов. «Ордынский выход» (дань), чрезвычайные дани и поборы, всевозможного рода подарки, которые князья должны были возить хану в Орду, налоги, тамга, мыт и т. п., повинности (военная, дорожная, ямская и др.) наряду с жестокостями, систематическим террором и «повторной резней» (К. Маркс), произволом и деспотизмом хана и его чиновников (баскаков, даруг) - все это, разорявшее и угнетавшее русский народ, и составляло собой «татарское иго».

«Ордынский выход» составлял огромные суммы в несколько тысяч рублей (в рублях того времени). Так, например, великое княжение Владимирское одно время платило семь тысяч рублей, Нижегородское княжество - полторы тысячи рублей. Огромные суммы выкачивались из населения и попадали в ханскую казну. Орда систематически и хищнически высасывала соки из русского народа.

Первое время, переписав русское население, ханы поручали собирать «ясак» («выход», дань) своим чиновникам - баскакам. Иногда сбор дани давался на откуп и тогда «окупахуть бо ти окаяньнии бесурмане дани и от того велику пагубу людем творяхуть, работяще резы и многы души крестьеньскыя раздно ведоша». Откупщиками выступали татары и главным образом - среднеазиатские купцы. Хозяйничанье баскаков («давителей») и откупщиков вызывало ненависть народных масс Руси к хану и баскакам. Баскаки знали, что их ненавидят, и боялись восстаний. Так, например, в 1259 г. они обращаются к Александру Невскому: «Дай нам сторожи - ать не избьют нас».

Кое-где на Руси и баскаки и другие знатные татары чувствовали себя прочно и в опустевшем краю захватывали земли и заводили свои «слободы». Так, например, поступил баскак Ахмат, хозяйничавший в Курской тьме, «насилие и обиду творяху многу» в Посемье.

В некоторых местах на юге и, быть может, на востоке татары заставили крестьян работать на себя: «да им орють пшеницю и проса».

Русь переживала тяжелые времена.

К. Маркс называет подчинение Руси ханам Золотой Орды «кровавым болотом монгольского рабства...», которое «...оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой».

На тяжесть татарского ига указывает И.В. Сталин в своей статье «Украинский узел», подчеркивая, что то иго, которое «империалисты Австрии и Германии несут на своих штыках... ничуть не лучше старого, татарского».

Русь не смогла остановить орды Батыя, но необозримые равнины героически боровшейся с завоевателями Руси «поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы, - писал А.С. Пушкин, - варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией...».

Своим спасением от разгрома, разорения и упадка Западная Европа обязана Руси.

«Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, - писал Н.Г. Чернышевский, - а спасителями - спасителями от ига монголов, которое сдержали они на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда, подвергавшейся всем выстрелам, стеною, которую вполовину разбили враги...».

Данте и Леонардо да Винчи, Марко Поло и Васко да Гама, Коперник и Колумб, Магеллан и Чосер, Гуттенберг и Ян Гус получили возможность создавать свои замечательные произведения, творить великие дела и свершать изумительные подвиги только потому, что Русь спасла всю остальную Европу от «кровавого болота монгольского рабства» (К. Маркс). Ни эпоха Возрождения, ни эпоха первоначального накопления и великих открытий и изобретений не могут быть поняты без учета того, что совершено было русскими людьми во времена Батыева нашествия.

Разгромленная и обескровленная, угнетенная и опозоренная Русь не сдавалась. Через много лет после Батыева нашествия, по свидетельству путешественника Вильгельма де Рубрука, в степях, за Доном на татар нападали отряды русских.

Не чувствовали себя татары в безопасности и в центре разоренной Руси.

«Дани-выходы» и повинности, притеснения и произвол вызывают рост недовольства. Это недовольство русских людей вылилось в народные восстания против баскаков и откупщиков. Восстания вспыхнули в Новгороде в 1259 г., в 1262 г. - в Ростове, Владимире, Переяславле, где народ поднялся против «лютого томления бесурменьского» и изгнал откупщиков из своих городов.

Видя упорство русских, ханы вынуждены были изменить форму и способ сбора дани и с начала XIV в. возложить сбор ее на русских князей. Русская земля вздохнула немного легче.

XIV-XV вв. в истории Северо-Восточной Руси характеризуются ростом феодального землевладения.

Феодальный общественный строй характеризуется сочетанием крупной земельной собственности с мелким хозяйством. Феодальное землевладение складывается различными путями: пожалований, «куплей» (купли), захватов, заимок и т. д. Часто земли одного и того же владельца были расположены в разных местах и каждое отдельное владение выделялось в замкнутую хозяйственную единицу.

Источником роста феодальной земельной собственности были «черные земли», где когда-то господствовали заимка и трудовое освоение земли крестьянскими общинами, владевшими всем, что они «расчистили» от леса, всем, «куда топор, коса, соха ходили».

Вскоре эти земли были «окняжены», на них наложены подати, но все же фактическим хозяином земли оставался крестьянин, который соглашался с тем, что «земля великого князя» и «царева», но добавлял, что «ржи и роспаши» или «росчисти наши», а то и вовсе отмечал, что «земля великого князя, а моего владения». И право собственности на «черные земли» долго сохранялись за крестьянами.

Следующим этапом освоения феодалами «черных земель» было их «обояривание». Бояре и монастыри захватывали земли силой, подчиняли себе население путем закабаления, получали земли в подарок от князей. Закабаление сельского люда объяснялось неустойчивостью хозяйства смерда, «си́роты», а обедневший сельский люд попадал в экономическую и личную зависимость от «сильных людей» - феодалов. Одной из причин закабаления крестьян феодалами было то обстоятельство, что если ранее, во времена больших семейных общин, в условиях господства подсечного земледелия, сельский люд - общинники - коллективным трудом возделывали землю, расчищая леса, то при господстве малой семьи этой последней расчистка земель была не под силу и она искала «мягкой земли», чаще всего уже являвшейся собственностью феодала.

Растет и крепнет феодальная вотчина. Крупнейшими вотчинниками были сами князья. Они владели землями и в своем и в соседних княжествах, где чаще всего земли приобретались куплей, как то делал, например, Иван Калита. Духовная Калиты 1328 г. упоминает о принадлежавших ему 54 селах, а Василий Темный владел уже 125 селами.

Митрополиту, церквам и монастырям также принадлежали обширные вотчины, считавшиеся неотчуждаемыми и закрепляемые за ними «навечно». Митрополичье землевладение особенно расширилось к XV в., но начало складываться оно во времена митрополита Петра, в начале XIV столетия.

Богатыми землевладельцами были монастыри. К концу XV в. Троице-Сергиевский, Кирилло-Белозерский и Соловецкий монастыри стали владельцами обширных земель. Князья жаловали монастырям землю, где возникали скиты и пустыни, становившиеся впоследствии большими монастырями. Окрестное крестьянство со своими землями и угодьями становилось монастырским. Монастыри прикупали земли, часто получали земли и по «вкладам», как называли передачу мелкими феодалами своих земель монастырям.

Церковь превращается в крупного собственника. Троице-Сергиевский монастырь в начале XV в., например, владел в 13 местах несколькими сотнями сел.

Росло и боярское хозяйство. Так, например, влиятельный черниговский боярин Родион Нестерович, отъехав во времена Ивана Калиты к Москве, получил в пожалование половину Волоколамского уезда.

Крестьянство жило в селах, сельцах, деревнях и починках. Запустевшая деревня называлась «пустошью». Размеры сел и деревень были очень невелики. Сел с населением в 50-100 душ было очень немного. В селе обычно стояли деревянная церквушка и боярская усадьба, где жили боярский управляющий и слуги.

Такое село с княжим или боярским двором обычно было центром феодального владения. К селу «тянули» различные угодья, поля, пожни, луга, ловища, «бортные ухожаи», бобровые гоны, «тетеревники», «гоголиные ловы», «перевесища», ягодники, рыболовные тони и т. п.

В конце XIII-XIV и первой половине XV в. село было прежде всего административным и хозяйственным центром. Одновременно село стало играть роль и церковного прихода. Термин «село» означал в те времена и поселение типа позднейшего села, и населенную территорию или участок земли вообще. Так, например, в одной купчей мы находим указание на «село Молитвенское», а из межевой грамоты мы узнаем, что это был участок земли, «земля Молитвенская», или в другой грамоте говорится про «села в Кинельском стану», а перечисляются деревни: «Беклемишева, Вяхирева деревня, Назарьевская деревня» и т. д. В глубокой древности термин «село», «деревня», «печище», покрывал понятия «населенное место», или «поселение», «жилье», «кровный союз», позднее же содержание термина раздваивается, и он начинает означать, с одной стороны, землю, с другой - селение.

В селе, как правило, жили и холопы, и разные слуги, и крестьяне. В более древние времена, в XIII-XIV вв., в селах соотношение между количеством дворов холопов и дворов тяглых людей (крестьян) было в пользу холопов; позднее в селах растет число тяглых людей, хотя немало остается и холопов. Так, например, в селе Степурино Переяславльского уезда (XV в.) было 3 двора холопских и 6 крестьянских; в селе Лыкове - 2 холопских и 6 крестьянских.

К селу как хозяйственному и административному центру тянули деревни, починки, выселки. Деревни были небольшие, состояли из 1-3 дворов, часто заселенных одной семьей. Большинство «хрестиан» (крестьян) жило в деревнях. Термин «деревня» сравнительно поздний, появился он лишь в XIV в. В некоторых документах поселение деревенского типа носит название «семья», что соответствует действительности. В грамоте Олега Ивановича Рязанского Ольгову монастырю (около 1372 г.), рисующей условия XIII в., вместо термина «деревня» употребляется термин «семья». Это и понятно, так как в те времена действительно однодворная (да и не только однодворная) деревня была заселена чаще всего одной семьей. Деревня XIV-XV вв., обычно в 1-3 двора, состояла из «усадища» - «дворища», огородов и выгона. Деревня имела свои угодья: пашню, перелог, пожни, сенокос, охотничьи, рыболовные и бортные участки - «ухожаи» («уходы»), иногда и лес. Границы владений не были точно установлены и часто определялись тем, «куда топор, соха, коса ходили». По мере освоения земель наступало время, когда участки различных деревень сходились, и тогда появлялись межи, «знаменные дубы», «приметные» сосны да березы, камни и ямы.

В XIII-XIV - первой половине XV в. в Северо-Восточной Руси пахотные участки и покосы, принадлежавшие деревням, были разбросаны по лесным полянам и речным долинам, часто довольно далеко от деревень. Так, например, в XV в. на реке Вори, под Москвой, и по рекам Веле, Яхроме и Якоти, у Димитрова, были пожни, «тянувшие» к деревням, отстоявшим от них на 10-15 и более верст.

По мере роста населения такого рода угодья стали неудобны из-за потрав и споров, и крестьянство старается собрать свои угодья в одной меже, сгруппировать их в одном месте вблизи деревни. Это явление особенно характерно для более позднего времени, а именно для конца XV и начала XVI в. Русский крестьянин крепко срастался с возделанной им землей, с родными лугами и лесами, реками и озерами. Но все же деревни в те времена нередко меняли своих хозяев. Так, например, в конце XIV в., лет за десять до нашествия Едигея, на одном из селищ села Зеленщина («село» здесь употребляется в смысле участка земли) Переяславльского уезда, принадлежавшего Лыкову, поселился крестьянин Иван Лапоть. После разорения Едигеем (1408 г.) на запустевшем селище Лаптеве сел некто Феденя с сыновьями Перхуром и Юреней. По имени ее основателя деревня стала носить название Феденино. В 1435 г. Лыков дал землю Махрицскому монастырю и Феденино стало монастырской деревней. После Федени пять лет в этой деревне жил некто Есака с детьми, за ним - четыре года Максим Воробьев и т. д. За какие-нибудь 50 лет эта маленькая однодворная деревня сменила семь хозяев, не являвшихся родственниками. То же самое наблюдалось и в других местах.

Чем объяснить это явление? «От ратных людей и от разбоев» княжеские рати в своих вечных усобицах «пустошили землю Русскую»; от «злых людей», от грабежей и тягот, от поборов и долгов, от гнета и насилий «розно брели» во все стороны русские крестьяне, ища и не находя «мягкой» и вольной земли или хотя бы «добрых» князей и бояр, вымирали от неурожаев, голодовок, эпидемий, уводились «в полон» и соседним князем, и «злым татарином».

Часто феодалы, владевшие десятками сел, разбросанных в разных местах, не вели своего хозяйства, а довольствовались сбором оброка. Боярская запашка была невелика и размер ее определялся потребностью боярской семьи с челядью и слугами. Этому явлению способствовали натуральность вотчинного хозяйства, слабое развитие торговли и товарности сельского хозяйства: хлеб сравнительно редко появляется на внутреннем рынке как товар.

Говоря о барщинном, т. е. феодальном, крепостном хозяйстве, В.И. Ленин первым, определяющим признаком его считает «господство натурального хозяйства» и указывает, что «крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром».

Натуральность хозяйства, его замкнутость и изолированность особенно характерны для феодальной вотчины конца XIII-XIV - начала XV в.

Основная масса продуктов, производимых в феодальной вотчине лично зависимым непосредственным производителем - холопом, смердом, сиротой, старожильцем, предназначалась для собственного потребления семьей феодала и его многочисленной дворней, слугами, Челядинами, а не для продажи. Все то, что давали обширные угодья феодала, его земли и «ухожаи», обрабатываемые трудом зависимого люда, все то, что вносили в качестве натурального оброка смерды, сироты, серебреники, изорники и прочее подневольное население вотчины: хлеб, скот, мясо, рыба, дичь, ягоды, лен, полотна, кожи, мед и т. п., - все это лишь частично поступало на рынок в обмен на ремесленные изделия, предметы роскоши и «заморские вещи», необходимые феодалу; большинство же продуктов поглощалось внутри самой вотчины. Обилие всяких холопов, слуг, воинов-дружинников и прочей челяди обусловливало необходимость больших натуральных поборов, создания запасов и т. п.

Но нельзя думать, что торговля была совсем неизвестна феодалам и крестьянам. Если феодалу нужны были деньги, чтобы покупать дорогое оружие и ткани, украшения и пряности и т. д. и т. п., то крестьянину деньги были необходимы прежде всего для уплаты всевозможного рода сборов и податей. Крестьяне торговали продуктами сельского хозяйства, рыболовного и бортного промысла, охоты, своими деревенскими ремесленными изделиями.

Так, например, село Медна у Торжка, где в начале XV в. было боярское хозяйство, обслуживаемое холопами и закабаленными людьми («серебрениками»), находившееся на торговом пути Тверь-Торжок-Новгород, уже будучи собственностью Троице-Сергиевского монастыря в середине XV в. превращается в большое торговое село. Такую же эволюцию испытало село Клементьево, дарение князя Андрея Радонежского Троице-Сергиевскому монастырю. Оно было расположено в полуверсте от монастыря по дороге в Москву и уже в середине XV в. здесь жили ремесленники (иконники, резчики, токари и т. д.) и были торги. В 1504 г. в селе Клементьеве насчитывалось 134 двора.

Особыми жалованными грамотами население монастырских и боярских сел освобождалось от торговых сборов, тогда как посадские люди продолжали их платить, и это давало известные преимущества сельским жителям, занявшимся ремеслом и торговлей. Необходимо, правда, отметить, что это явление имеет место лишь в конце рассматриваемого нами периода времени, т. е. лишь в середине XV в. и позднее.

Организация и управление вотчиной были не очень сложными. Центром вотчины, как мы уже видели, являлось село, где стоял княжой или боярский двор. Огороженный тыном (частоколом) «боярский двор» состоял из жилых и хозяйственных построек. Жилые постройки князь или боярин со своими семьями занимали редко, если, конечно, данное село не было их постоянной резиденцией. В этих постройках обычно жили управители: тиуны, рядовичи, приказчики, конюхи и т. д.

К жилым помещениям примыкали хозяйственные постройки: одрина, где складывали разные хозяйственные орудия (плуги, сохи, косы, «рогалие»), хлев или «забой» для скота, житницы, погреба, где стояли корчаги «зелена вина», «меды стоялые», хранилась «всякая овощева», соленья, варенья и прочая «снедь». Тут же, неподалеку, воздвигали «поварню». На краю усадьбы обычно стояло гумно со скирдами хлеба, располагался птичник, или птичий двор, стояли сенники, конюшни. Подальше от построек располагалась мыльня (баня).

Княжеские вотчины управлялись «дворским», или дворецким.

Громадный княжеский двор обслуживали многочисленные слуги, носившие название «слуг под дворским», или дворцовых слуг. Это были дьяки, подьячие, псари, конюхи, садовники, сокольники, бобровники, бортники и т. д. Угодья выделялись в особые «пути»: сокольничий, ловчий, конюший и другие, обслуживаемые особыми людьми из числа «слуг под дворским».

Часть «слуг под дворским» были холопами князя, а другая часть состояла из людей лично свободных. За свою службу «слуги под дворским» вначале получали часть княжих доходов, а затем, позднее, - землю, которой пользовались и извлекали все феодальные доходы. Земля эта носила название «поместья».

Княжие дворецкие ведали и всем «черным людом»: крестьянами, холопами и т. д. Они раскладывали «тягло», следили за регулярным исполнением барщинных работ, за внесением натурального и денежного оброка. В XIV в. денежный оброк еще невелик, зато обилен и пестр натуральный оброк. Крестьяне, или «сироты», как называли крестьян на северо-востоке Руси, должны были вносить оброк хлебом, крупой, скотом, мясом, птицей, молочными продуктами, ягодами, грибами, полотнами, льном и т. п.

Так же пестра и многообразна была барщина. Так как хлеб в XIV в. еще не часто выступал как товар, то, вполне естественно, запашка самого феодала (князя, боярина, монастыря) была невелика и среди отработочных повинностей работа крестьянина на пашне занимала далеко не первое место. Поэтому отработочная рента была очень пестра. Крестьянин должен был возводить на дворе феодала постройки, огораживать двор частоколом, ловить рыбу, бить зверя, косить сено, возить дрова и т. д. Двор боярина как бы копировал княжеский двор, но там было все помельче, попроще.

Повинности крестьян были одинаковы как в княжеском, так и в боярском и монастырском хозяйстве. Конечно, они могли несколько варьировать в зависимости и от владельца, и от местности, и от величины и характера самого хозяйства.

Наиболее полно рисует повинности крестьян так называемая Киприановская грамота, данная Константиновскому монастырю в 1391 г. Зажиточные крестьяне, «большие люди», должны были ремонтировать церкви, воздвигать «хоромы», огораживать монастырскую усадьбу частоколом, косить и свозить на двор сено, обрабатывать монастырскую пашню, ловить рыбу, работать в монастырском саду, бить бобров. Другие крестьяне, победней - «пешеходцы», должны были молоть рожь, печь хлеб, молотить, молоть солод, варить пиво, прясть лен и чинить неводы. Кроме того, крестьяне уплачивали оброк скотом и овсом, хотя норма оброка еще только устанавливалась. Таков был круг обязанностей монастырского крестьянства. Кстати сказать, в Киприановской грамоте впервые вместе со старым термином «сироты», обозначающим крестьян, встречается и собственно название «крестьяне». Приблизительно те же повинности несли крестьяне в землях дворцовых, боярских и дворянских.

В дальнейшем наблюдаются рост и регламентация крестьянских повинностей. В конце XV в. в новгородских землях крестьянский двор (деревня Шутово) платил ежегодно натуральный оброк: 2 коробьи ржи и 2 - овса, по четверти пшеницы и ячменя, по л барана, четверть полсти мяса, сыр, ковш масла, пол овчины, две с половиной горсти льна и 5 денег.

Говоря о повинностях крестьян, надо учитывать, что они несли еще и «государево тягло»: деньгами, натурой и работой. Положение крестьян, как видно из изложенного, было очень тяжелым.

Количество несвободного населения все время росло. Все тоньше и тоньше становилась прослойка «черных людей», или «черносошных» крестьян, обязанных лишь по отношению к князю уплатой государственных налогов и несением некоторых повинностей; все меньше и меньше остается «черных земель», на которых сохранялись еще общины - «волости» и «погосты». Увеличивается численность холопов, серебреников, половников, старожильцев. Крестьяне зачастую вынуждены были заключать кабальные сделки и обязывались за ссуду («серебро») отрабатывать или платить проценты («рост»). Такие крестьяне назывались «серебрениками».

«Серебро» делилось на «издельное» и «ростовое». Некоторые серебреники, беря взаймы «серебро», обязывались вместо уплаты процентов отрабатывать, нести «изделье». «Издельники» выполняли ряд работ, в том числе обрабатывали пашню. Такое «изделье» носило название «серебра в пашне».

«Ростовое серебро» предусматривало «рост», т. е. уплату процентов деньгами, причем если проценты уплачивались регулярно по годам, такое «серебро» носило название «летнее». Серебреники появляются в первой половине XIV в. Впервые о серебрениках говорит вкладная грамота вдовы князя Дмитрия Константиновича Суздальского Васильевскому монастырю 1353 г., но особого развития институт серебреников достигает в XV в., когда кабала приобретает характер одного из основных орудий закрепощения.

Подобный же характер носили обязательства половника по отношению к своему господину. Половник брал землю у феодала и исполу (а иногда из трети, откуда «третник») ее обрабатывал.

«Старожильцами» назывались крестьяне, которые исстари жили на земле господина и выполняли все феодальные повинности. Название «старожильцы» было связано с тем, что отношения между крестьянами и феодалами определялись «стариной», обычаем. По прошествии 5-10 льготных лет крестьяне-«новоприходцы» также становились старожильцами. Старожильцы все больше и больше привязывались и юридически, и экономически к земле своего господина и их положение все более и более приближалось к положению крепостных, хотя формально никто не имел права удерживать их на месте в пределах одного княжества.

В феодальном хозяйстве XIV-XV вв. эксплуатировался и труд холопов. Холопы несли самые разнообразные повинности в вотчине своего господина. Были привилегированные холопы, холопы-слуги: сельский тиун и ключник, приказчик, кормилец и т. п. К ним примыкали искусные ремесленники и ремесленницы: кузнецы, оружейники, кожевенники, ювелиры, пряхи, ткачихи и т. д., жившие при дворах князей, бояр и при монастырях.

Большая же часть холопов выполняла различные работы и называлась «страдниками», или «страдными людьми». Они пахали пашню, причем сами жили либо на боярском дворе, либо в особых деревнях («люди полные в селах») и пользовались для своих нужд клочками боярской или княжеской «орамой» земли. Холопы мало чем отличались от старожильцев и подобных им закабаленных и закрепощенных крестьян. «Одерноватые» (полные) холопы обложению со стороны князя не подлежали.

Закрепощение росло, хотя большинство крестьян еще имело право перехода от одного хозяина к другому. Крестьянин мог, закончив круг работ и выполнив повинности, уйти к другому хозяину. Переход «тяглых», или «письменных», людей был затруднен лишь в случае, если они покидали одно княжество для другого. Дабы затруднить их переход, князья договаривались между собой не принимать «тяглых». Но право перехода крестьян стесняет феодалов и они стремятся ограничить его. Уже в 1450 г. было дано несколько грамот, разрешающих крестьянам уходить лишь за две недели до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и через неделю после него, причем крестьянин предварительно должен был полностью рассчитаться с феодалом. Таким образом, покинуть своего хозяина крестьянину было не так-то легко. Обычно запрещение перехода крестьян являлось как бы особой милостью со стороны князя какому-либо феодалу. Так, например, Василий Васильевич вначале запретил крестьянам-старожильцам переход из земель Троице-Сергиевского монастыря, а затем разрешил монастырю возвращать ушедших крестьян. Встречаются грамоты, запрещающие выход крестьян вообще. Крестьяне пытались находить выход из положения путем перехода из одного княжества в другое, но во взаимных договорах начиная с XIV в., как мы уже видели, князья обязуются не принимать «письменных» и «тяглых людей».

Крепнут и расширяются феодальные формы господства и подчинения.

Феодальное землевладение в XIII-XV вв. делилось на две категории собственности: полная собственность и собственность условная. К землям, находящимся во владении на праве полной собственности, принадлежали вотчины (отчины). Вотчину можно было продать, подарить, завещать, передать по наследству.

Условной земельной собственностью было так называемое «жалование», т. е. земля, которую получал один феодал от другого, более богатого и могущественного, при условии несения службы, прежде всего военной. Эту землю нельзя было ни продать, ни передать по наследству, ни завещать. Ею пользовались только до тех пор, пока служили своему господину. Прекращение службы или «отъезд» в другое княжество на службу другому князю автоматически влекли за собой лишение «жалования».

На подобном праве пользования «жалованием» основана была несколько позднее поместная система, когда мелкие феодалы - «служилые люди» - получали от князя-государя землю в личное пользование.

Система «жалования» существовала в Северо-Восточной Руси уже во времена Ивана Калиты. Так, например, Иван Калита дал Борису Воркову село при условии службы, которую тот должен был нести московскому князю.

Крупные феодалы в своих вотчинах чувствовали себя полными хозяевами, и не только хозяевами, но и государями, государями-вотчинниками. С давних пор установился такой порядок, при котором знатные и богатые бояре рассматривали все население своих вотчин не только как холопов и слуг, но и как своих подданных, по отношению к которым они пользовались такими же правами, как и князь. Они творили суд и расправу, взяв на себя, таким образом, судебные и полицейские функции, собирали судебные штрафы и дани и этим самым становились подлинными государями.

Установившийся порядок, имевший место в Древней Руси и ранее, получил свое развитие в XIV в. и отразился в так называемых «жалованных грамотах». Первыми получили подобные жалованные грамоты монастыри (например, жалованная грамота Ивана Калиты архимандриту Юрьева монастыря Есифу 1338-1340 гг., жалованная грамота тверского великого князя Василия Михайловича и тверских удельных князей Тверскому Отрочу монастырю 1361-1365 гг., жалованная грамота нижегородского князя Александра Ивановича Благовещенскому монастырю 1410-1417 гг. и др.). От несколько более позднего времени дошли до нас и первые жалованные грамоты крупным светским землевладельцам (например, жалованная грамота великого князя Василия Дмитриевича Ивану Кафтыреву конца XIV в.).

Жалованные грамоты князей обычно, во-первых, освобождали подвластное крупным феодалам население от уплаты ряда налогов. Так, в жалованных грамотах монастырям о сельском населении их вотчин перечисляются пошлины и говорится: «Ни надобе им никоторая дань, ни ям, ни подвода, ни тамга, ни осмничее, ни сторожевое, ни писчее, ни корм, ни медовое», «не надобе... ни костки, ни явка, ни иная которая пошлина, ни города не делают, ни двора моего на ставят, ни коня моего не кормят, ни сен моих не косят, такаж ни к соцкому, ни к дворскому, ни десятскому, с тяглыми людьми не тянут ни в которые проторы...».

Не следует думать, что по этим жалованным грамотам население вотчин крупных феодалов освобождалось от всех налогов, как это имело место, например, в жалованной грамоте Ярославскому Спасскому монастырю, который за оброк в 2 рубля был освобожден от внесения податей с жителей своих земель. Чаще всего освобождение от налогов было временным, иногда освобождались на длительный срок, но лишь от определенных налогов и повинностей. Во всех указанных случаях феодал сам брал на себя сбор налогов. Так, например, в жалованной грамоте нижегородского князя Александра Ивановича Благовещенскому монастырю говорится: «Коли придет моа дань и игумен за них заплатит по силе». Так как дань и другие доходы для князя собирал сам вотчинник, то естественно, что «княжие мужи» - становщики, езовники, наместники, тиуны, волостели и прочая княжая администрация, именем князя и для князя творившая суд и расправу, собиравшая налоги и следившая за выполнением населением ряда повинностей, - уже не «въезжали» в вотчину и не вмешивались в деятельность государя-вотчинника. «А наместники и волостели не въезжают ни по что...», «ни становщики, ни езовники не ездят ни по что» - так формулировали это право феодалов жалованные грамоты. Второй особенностью иммунитета было предоставление (жалованной грамотой) феодалу судебных и полицейских прав. «...Ни наместници мои тем людям не всылают, ни судят их, ни доводщики к ним не въезжают ни по что, оприче душегубства и разбоя» - говорит указанная выше жалованная грамота Благовещенскому монастырю. Ведает и судит своих людей во всем сам вотчинник «или кому прикажет», и только душегубство, разбой и татьба с поличным были в ведении княжеского суда.

Для разбора дел, касающихся интересов разных феодалов, устанавливается «смесный (совместный) суд», в который входили все заинтересованные в нем феодалы или их слуги. «А случится суд смесной, и игумен судит с наместники, а прибыток ся делят пополам».

Судебные функции в руках феодала были дополнительным средством его обогащения, так как судебный процесс сопровождался взиманием пошлины, штрафов и т. п.

Жалованные грамоты превращали крупных феодалов, сосредоточивших в своих руках сбор налогов и судебно-полицейскую власть над своими подданными, в настоящих, почти независимых государей в своих вотчинах. Эти вотчины были как бы княжествами в миниатюре, а сам боярин или духовный владыка во всем подражал князю.

Действия княжеской администрации (наместников, волостелей, доводчиков и др.), собиравших налоги и судивших городской «черный люд» и сельское население, обычно сопровождались грабежом княжеских подданных уже хотя бы потому, что вся эта толпа княжеских слуг кормилась и жила за счет местного населения, куда она «въезжала». Поэтому естественно стремление «черных людей» (т. е. платящих государственные налоги) избавиться от них путем перехода на земли получивших жалованные грамоты феодалов, сманивающих к себе, на «обеленные» (т. е. освобожденные от податей князю) места, всякий простой люд еще и обещанием льгот. Такие люди получали название «закладней», или «закладчиков». Закладываясь за боярина, получившего жалованную грамоту, или за соседнего князя, крестьянин, освобождаясь от одного гнета, от одних обязанностей, приобретал другие. Закладень должен был нести ряд повинностей по отношению к своему новому хозяину или служить ему, причем в последнем случае положение закладчика приближалось к положению мелкого вассала. На Руси существовали различные формы вассалитета. «Били челом в службу» или «приказывались» великим князьям, т. е. становились к ним в вассальные отношения различные по своему богатству, силе и власти феодалы. Сам великий князь возглавлял феодальную иерархию, являясь главой «организации господствующего класса».

Вслед за ним шли «служебные князья», т. е. князья ликвидированных или присоединенных уделов-княжеств или «отъехавшие» из Литвы и Орды («служилые татарские царевичи»). Многие из «служебных князей» владели своими же землями, но получив их уже на правах вотчин от великого князя; иногда же князь давал им другие земли и города, где они «кормились», т. е. получали часть доходов от населения.

За ними шли бояре, «слуги вольные» и «дети боярские». «Дети боярские» - потомки «охудавших» боярских фамилий; хотя не исключена возможность, что этот термин обозначал то же, что в древности именовалось «отроками», «детскими», т. е. «молодшую дружину». Нуждаясь в покровительстве со стороны сильнейшего, бояре и слуги вольные служили ему, причем наиболее крупные из них вместе со своими дружинами. В.И. Ленин указывает, что «местные бояре ходили на войну со своими полками». Самые мелкие из этой феодальной «младшей братии» имели обычно 20-30 десятин земли, 2-3 холопов, а то и вовсе ни одного, и такой мелкий «владетель» сам шел за сохой. Многие из них занимались бортничеством, рыболовством, смолокурением, мелкой торговлей и т. п. Большинство таких мелких феодалов составляли «дети боярские». В Новгороде они назывались «своеземцами».

Опасаясь насилий со стороны князей и бояр, многие из «детей боярских» или отдавали свою землю монастырям и становились монастырскими слугами, или уходили к князю и превращались, будучи не в состоянии нести самостоятельно ратную службу, в «слуг под дворским».

Боярин и «слуга вольный» могли служить кому угодно, в любую минуту бросить службу, «отказаться» от своего князя и перейти к другому и т. д., причем это нисколько не отражалось на них как на землевладельцах, так как земли их никто не трогал даже и тогда, если они служили враждебному князю.

Только в том случае, если город, в волости которого находились земли боярина или «слуги вольного», подвергался нападению, они должны были участвовать в его обороне и «сесть» в осаду. Эта обязанность носила название «городной осады». Кроме того, бояре и «слуги вольные» должны были независимо от службы «судом и данью тянуть по земле и по воде». Во всем остальном они были вольны, и князья в своих договорах обычно указывали: «а боярам и слугам, кто будет не под дворским, вольным воля», «а боярам и слугам межи нас вольным воля».

Как видно, «слуги под дворским», о которых говорилось выше, не имели права вольного перехода, и князья договаривались между собой «слуг под дворским» «...в службу не принимати».

Князь являлся не только феодалом, но и правителем, государем. Правил он, опираясь на бояр и «слуг вольных», окружавших его. Они несут ратную службу, управляют от имени князя его «отчиной», княжеством, ведают отдельными отраслями большого и запутанного княжего дворцового хозяйства.

Бояре составляют думу, с которой советуется князь, решает свои дела и как государь и как хозяин-феодал, творит суд, обсуждает дипломатические и военные дела.

В мирное время дума собирается почти ежедневно. С утра ко княжему дворцу съезжаются бояре и «думают» с князем.

Верхушка бояр носила название бояр «больших», или «введенных». За ними шли бояре «путные», ведавшие «путями», т. е. отдельными отраслями княжеского хозяйства или доходами. Существовали ловчий (княжеская охота), сокольничий (соколиная охота), конюший, чашничий, стольничий и другие «пути». Возглавлявшие их «бояре путные» носили название ловчих, сокольничих, конюших, чашников, стольников и т. д. «Пути» состояли из земель, ухожаев (угодьев), сел и деревень с их населением. Главную роль во дворце играл «дворский», имевший в своем распоряжении слуг («слуги под дворским»), обслуживавших двор и «пути». Среди них из десятилетия в десятилетие все меньше и меньше холопов, все больше и больше свободных людей.

Бояре управляли и отдельными областями княжества, городами и «волостями». Князь посылал бояр в город и волости, чтобы они на месте собирали налоги, судили и управляли землей от его имени.

К концу XIII в. управление землями сосредоточивается в руках наместников, проживавших в городах, но периодически объезжавших свои земли, останавливаясь в «станах». Позднее объезды наместников прекращаются (остается только «проездной суд» наместника в Бежецком уезде и кое-где еще). С течением времени повсюду в станах появляются волостели, в распоряжении которых находились «пошлинные люди», помогавшие им в управлении. Волостели, по-видимому, в станах постоянно не жили. Для остановок они пользовались погостами. Так, например, в «Корзеневе стану» Московского уезда стан волостеля был в Козьмодемьянском погосте. Бояре-«волостели» (в волостях) или «наместники» (в городах) за свою службу князю получали часть сборов с населения, так называемые «кормы». Отсюда название бояр-управителей «кормленщики». «Наместники» и «волостели» получали «въезжий корм», натуральные поборы, судебные штрафы и свадебные налоги («новоженый убрус» и «выводная куница»). Любимых и заслуженных бояр князь посылал в такую волость, которая приносила больше дохода, и за «кормление» бояре часто спорили между собой. «Наместники» и «волостели» имели помощников (доводчиков), слуг, вызывавших на суд («праветчиков»), судебных исполнителей («приставов») и других «пошлинных людей».

Часть бояр оставалась при князе, и им «приказывали» разные дела: «разрядные» (военные), «казенные» (казна и государственный архив), «посольские» (иностранных дел), «холопьи» и др. Они возглавляли «дело», «приказ», обслуживаемый грамотными опытными слугами: дьяками и подьячими. В конце XV и начале XVI в. из этих «приказов»-поруче-ний выросли «Приказы»-учреждения. Должности за боярами не были закреплены. После хлопотливой дворцовой службы боярин обычно ехал «покормиться», а его место занимал «кормленщик». Менялись обычно через год-два, а иногда и чаще.

Но некоторые должности закрепились за родовитой и знатной боярской фамилией, часто становясь наследственными. Так, например, должность московского тысяцкого закрепилась за родом бояр Вельяминовых.

Селами управляли «посельские», которые зачастую были из числа несвободных слуг князя. Князь располагал еще целым отрядом слуг, ведавших более мелкими делами княжего управления и хозяйства. Различные подати собирали особые лица: даньщики, боровщики (собиравшие подать - «черный бор»), бельщики (собиравшие особую подать - «белку»), ямщики (собиравшие «ямские деньги») и т. д.

Писцы и даньщики князя составляли списки селений и живущих в них и определяли размер тягла. Окладной единицей в конце XIII и в XIV в. была «соха» (2-3 человека) или деревня (тоже в 2-3 двора). Раскладка внутри «сохи» была делом самих крестьян. Писцы и даньщики за свой труд получали «писчую белку», «мордку», или «писчую деньгу». С середины XV в. появляется новая единица обложения - «выть» - тяглый жребий, весьма разнообразный по количеству и качеству земли.

Что касается организации войска, то она была типично феодальной.

Основную массу войска великих князей составляли дружины мелких князей и бояр, состоявшие из вооруженных конных и пеших слуг, челядинцев, холопов. Кроме того, были городовые ополчения, набиравшиеся из купцов и ремесленников. Немаловажную роль играло также пешее ополчение крестьян и «черных людей», собираемое «с сохи». Оно часто решало исход наиболее важных сражений. Все большее и большее значение начинает приобретать собственная многочисленная великокняжеская дружина, состоящая из слуг и детей боярских, подвластная только князю и слушавшаяся только его одного, тогда как в других дружинах воины повиновались прежде всего своему непосредственному хозяину и владыке - боярину или князю.

Отношения между князьями определялись духовными и договорными грамотами. Властью отца собственность семьи - княжество-отчина - делилась между его сыновьями. По духовной грамоте устанавливался «ряд» (порядок), по которому каждый сын получал свою часть. Определенную долю получала и вдова с дочерьми. Устанавливалось «старейшинство» старшего сына, который к тому же получал известные дополнительные земли и доходы «на старейший путь». Главные города в раздел не шли, равно как и тяглый люд, и оставались в общем владении. Великий князь считался старшим князем и именовался независимо от степени родства «братом старейшим», «в отца место». Ниже его стоящие князья именовались «братьями», а за ними шли «братья молодшие», причем наименование «брат молодший» означало не подлинные родственные отношения, а степень подчинения и характер взаимоотношений. Если теперь уже устанавливалась и общерусская система взаимоотношений и подчинения князей, то у себя в княжестве каждый князь был самостоятельным правителем, и в своих договорных грамотах князья обязывались не иметь закладников в чужих землях, не посылать в них даньщиков, не покупать сел и т. д. В договорных грамотах между собой князья прежде всего обязывались «быти за одно» («за один»), главным образом в вопросе взаимоотношений с Ордой и Литвой. Заключались взаимные договоры против возможных врагов и на самой Руси.

Внутри великих княжеств - Тверского, Нижегородского, Рязанского - удельные князья все больше и больше подчинялись своему великому князю. К началу XV в. удельные князья перестали играть самостоятельную роль во внешней политике великих княжеств и в этой области сохранили за собой лишь право собирать дань для Орды, да и та вручалась великому князю. В своей внутренней деятельности удельные князья, правда, и тогда еще были по-прежнему самостоятельны, и эта самостоятельность закреплялась договорной грамотой с великим князем. Что представляли собой эти мелкие удельные княжества, можно судить хотя бы из описания владений удельного князя Дмитрия Васильевича Заозерского (XIV - начало XV в.). Его владения состояли из княжеского двора - «терема и палаты», церкви на берегу Кубенского озера, вблизи лежала «весь Чиркова», где жили все подданные князя и прихожане церкви, - вот и все княжество.

К середине XV в. значительно возрастает значение великого князя владимирского, и так как обычно ярлык на великое княжение Владимирское от хана получали московские князья, то договорные грамоты великого князя с Рязанью и Тверью ставят последних фактически в подчиненное от Москвы положение. И если в это время в Твери и Рязани шла борьба великих князей с удельными, заканчивавшаяся обычно победой первых, то растущая мощь великого князя владимирского, к которому в процессе объединения им русских земель тяготели различные социальные силы, подготавливала ликвидацию великих княжеств Тверского и Рязанского со всей их феодальной политической системой, так как московский князь был представителем «порядка в беспорядке», который господствовал на Руси в период феодальной раздробленности, представителем «образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства». . K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 78.

И.В. Сталин. Соч. Т. 4. С. 46.

А.С. Пушкин. Соч. Л.: ГИХЛ, 1935. С. 732.

Литературное наследие Н.Г. Чернышевского. 1928. Т. II. С. 44.

В.И. Ленин. Соч. Т. 3. С. 158.

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IV. С. 15.

В.И. Ленин. Соч. Т. 1. С. 137.

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI, ч. I. С. 445.

Северо-западные русские земли были наряду с киевскими и черниговскими древнейшим очагом древнерусской цивилизации и государственности. В XII-XIII вв. Новгородская земля была крупнейшим экономическим, политическим и культурным центром Руси. Новгородская субцивилизация при всех своих особенностях и своеобразии развивалась в едином потоке и имела общие основы с остальными русскими землями. Соперничество Новгорода и Киева проходило с самого начала образования восточнославянской государственности и имело различные формы проявления.

К исходу XI в. новгородцы добились права решением вечевого собрания изгонять или отказывать в княжении ставленнику великого киевского князя. В результате князь-наместник в Новгороде стал частично трансформироваться в представителя республиканской власти. Одновременно складывалось посадничество нового типа, также отделенного от статуса наместничества. Особенности политогенеза Новгорода в условиях постоянной борьбы с Киевом способствовали замедлению социальной и политической дифференциации местного общества, сдерживали рост в нем противоречий в ХП-ХШ вв.

В 1136 г. по решению веча из города был изгнан князь Всеволод Мстиславович и Новгородская земля обрела политическую самостоятельность. Эти события в литературе иногда называют «новгородской революцией». Здесь не сложилась местная княжеская династия. Перестав быть ставленником Киева, приглашаемый князь становится местной властью, зависимой от веча. Утратив права наместника, он более не противостоит новгородскому обществу и формирующимся республиканским органам, и в этом новом качестве статус князя даже укрепляется, возрастает его реальная роль в системе управления. По мере обретения самостоятельности в Новгороде обостряется борьба между различными группировками на вече и среди бояр, что требовало от князя искусства ладить с ними и открывало перед князем новые политические возможности. Боярские группы были не в состоянии удержать власть без поддержки правящего князя. Князь выполнял те же функции, что и другие князья, но совместно с другими представителями республиканской администрации, ограничивая и контролируя друг друга. Отношения князя с Новгородом строились на основе договора с вече. Если князь нарушал договор, то вече «указывало ему путь», т. е. изгоняло, иногда и сам князь отказывался от своих полномочий. До начала XIV в. князья менялись (с 1095 г.) 58 раз и принадлежали различным княжеским родам.

Высшим властным органом Господина Великого Новгорода было народное собрание -- вече. В нем могли участвовать все свободные горожане. Именно их волеизъявление в конечном счете вело к избранию или смещению высших должностных лиц, санкционировало расправу над ними, изменяло законодательство, принимало решение по вопросам войны и мира и т. п. Борьба различных группировок бояр и купцов за престижные и доходные государственные должности влияла на решение веча, однако эти группировки не могли полностью управлять процессом его принятия, контролировать собрание, так как не были четко оформлены, не сложились в сколько-нибудь отлаженную систему с ясными династическими и политическими ориентациями.

Высшим должностным лицом в республике был посадник, выборы которого производились ежегодно. Посадник мог председательствовать на собрании и руководить его работой, играл Роль посредника между Новгородом и князем, вместе с которым вершил суд. Эта аристократическая должность замещалась представителями примерно 40 наиболее могущественных и знатных боярских родов.

В XII в. появляется должность тысяцкого, который представлял интересы незнатных слоев свободного населения: купцов,ремесленников и землевладельцев, не принадлежавших к боярству. В мирное время он ведал торговыми делами, в том числе судом, осуществлял полицейский надзор и командовал ополчением в период военных действий, помогая князю. Вместе с посадником тысяцкий был гарантом контроля за княжеской властью.

Важная роль в республике отводилась избираемому на вече епископу (с 1165 г. -- архиепископу). Владыка Новгорода был не только главой влиятельной церковной иерархии, но и хранителем государственной казны, вместе с князем ведал внешней политикой, а с купеческой корпорацией «Иваньское сто» осуществлял контроль за эталонами мер и весов, имел свой полк. Архиепископ был наиболее стабильной фигурой в системе управления Новгородом, так как посадник и тысяцкий часто представляли интересы противостоящих друг другу новгородских группировок. Он вносил также умиротворение в обычные для Новгорода вечевые страсти.

Властную элиту Новгорода представлял Совет господ (оспода), куда входили около 300 человек. Во главе Совета стоял архиепископ, в его составе были князь, степенные (находившиеся в данное время в должности) и старые (ранее занимавшие должности) посадники, тысяцкие, наиболее знатные бояре, церковные иерархи, иногда кончанские старосты. Совет господ предварительно рассматривал вопросы, выносимые на вече. Представительство в Совете было пожизненным.

Вся административная система Новгорода была выборной. Город состоял из федерации самоуправляющихся районов -- концов, которые являлись экономическими, военными и политическими единицами. Концы, в свою очередь, делились на улицы. Вся территория Новгородской земли была разделена на области -- пятины, каждая из которых подчинялась в административном отношении одному из концов города. Пятины дробились на волости, а последние -- на погосты. Во всех административно-территориальных единицах действовало вечевое самоуправление. Новгород был крупнейшим торговым центром не только Руси, но и Европы, входя в Ганзейский союз. Тем не менее отличия социально-экономических, политических и культурных процессов в Новгороде определялись не иноземными влияниями и якобы большей включенностью Новгорода в западно-христианскую цивилизацию, а углублением дифференциации древнерусской цивилизации, вызванной спецификой природно-ландшафтных условий, особенностями этнического развития, внутрисоциальных противоречий и местных традиций. Характерно, что в борьбе с Киевом и Владимиро-Суздальским княжеством, при складывании внутренних экстремальных ситуаций, знаменем оппозиции становилось обращение к восточнославянским языческим традициям, а не к известным в Новгороде европейским идеям.

Сходные системы государственного управления существовали и в других землях Северо-Западной Руси -- Пскове, Вятке (при многочисленных различиях в технологиях избирательных традиций, сроков полномочий и т. п.), так или иначе связанных с Господином Великим Новгородом. Постепенно их политические системы приобретают все более олигархический боярский характер.

Политический строй северо-восточной Руси в удельную эпоху

9. Черты феодализма в удельном строе северо-восточной Руси XIII-XV веков; раздробление государственной власти.

Итак, удельные княжества и по размерам, и по характеру владения и пользования ими близко подошли к крупным вотчинам частных владельцев и церковных учреждений, а с другой стороны, крупные владельческие вотчины близко подошли к княжествам, ибо владельцы их приобрели политические права над населением своих имений. Таким образом, в политическом строе северо-восточной Руси проявились наиболее характерный черты средневекового феодализма -- раздробление государственной власти и соединение ее с землевладением. В добавление к этому можно указать, что и у нас, как и на западе, при разделении государственной власти образовалась целая иерархия государей, различавшихся друг от друга по количеству своих верховных прав. Наивысшим государем Руси, от которого получали свою инвеституру русские князья, соответствовавшим императорам, западному и восточному, был царь Ордынский, рассматривавший всю Русскую землю как свой улус, как одно из своих владений. Ниже его были великие князья -- Владимирский-Московский, Тверской и Рязанский, соответствовавшие западноевропейским королям, получавшие от него ярлыки на великие княжения со всеми их территориями; под великими князьями были князья удельные, соответствовавшие западноевропейским герцогам, подчиненные великим в некоторых отношениях, а еще ниже бояре-землевладельцы и церковные учреждения, пользовавшиеся, как мы видели, государственными правами суда и обложения в своих именьях. Впрочем, те права, которые составляют суверенитет -- являются самостоятельными, а не производными, -- имели только первые три категории государей. Суверенитет поделен был между ханом и князьями великими и удельными. Только эти государи имели право дипломатических сношений (удельные -- ограниченное), право битья монеты и т. д. Правом битья монеты пользова-лись даже самые мелкие князья. В Тверском музее хранятся монеты с надписями: Денга Городеск., Городецко, Городеньско. Эти Городенские или Городецкие деньги были, как полагают, чеканены одними из самых незначительных Тверских удельных князей, а именно князьями Старицкими или Городеньскими. Известны и другие не великокняжеские серебряные и медные деньги (пулы): Кашинские, Микулинские, Спасск

Возникновение английского парламента

Войны феодального общества

По другому пути шло комплектование армии на Руси, интересы обороны от иноземного нашествия привели к тому, что образование государства произошло раньше, чем в его недрах зародился капиталистический способ производства...

Государственность в Киевской Руси

Предки нынешних славян -- праславяне были известны уже с середины II тыс. до н. э. Начальные письменные свидетельства о них греческих, римских, арабских и византийских историков относятся к началу I тыс. н.э....

Изменения границ Российского государства с времени правления Даниила Александровича до сегодняшнего дня

Ивану III, опираясь на мощь Москвы, удалось практически бескровно завершить объединение северо-восточной Руси. В 1468 г. было окончательно присоединено Ярославское княжество, чьи князья стали служебными князьями Ивана III. В 1472 г...

Политика Золотой Орды на русских землях в XIII-XIV вв

В течение 1237-1242 гг. армия, посланная монгольским императором, завоевала Северо-восточную Россию, Киевщину, Польшу, Венгрию и Моравию, вторглась в пределы Австрии и Балкан. Один из главных военачальников, внук Чингисхана, князь Бату или Батый...

Политический строй северо-восточной Руси в удельную эпоху

Из всего сказанного можно видеть, что в русской древности удельного времени было много черт, роднящих ее с западноевропейским феодализмом. Мы встречаем здесь те же учреждения, те же отношения и воззрения, что и на феодальном западе...

Приднестровье в эпоху раннего средневековья

Печенеги и славяне. В 80-е годы IX столетия в заволжских степях началась очередная война между двумя тюркскими народами - печенегами и гузами, уже давно враждовавшими друг с другом. В этой войне на стороне гузов выступил Хазарский каганат...

Псковская земля в XIII-XV веках

До сих пор стоит на высоком холме Изборск -- старый псковский город, вероятно, столь же древний, как и Псков. Он упоминается в предании о трёх братьях-князьях Рюрике, Синеусе и Труворе, из которых последний сел на княжение в Изборске. Изборск...

Становление русской государственности

Татаро-монгольское нашествие

В январе 1238г. по реке Оке монголы двинулись во Владимиро-Суздальскую землю. Сражение с владимиро-суздальской ратью произошло у г. Коломны, на границе Рязанской и Владимиро-Суздальской земель. В этой битве погибло владимирское войско...

Татаро-монгольское нашествие на русские земли в первой половине XIII века

В январе 1238 г. по реке Оке монголы двинулись во Владимиро-Суздальскую землю. Сражение с владимиро-суздальской ратью произошло у г. Коломны, на границе Рязанской и Владимиро-Суздальской земель. В этой битве погибло владимирское войско...

Главная > Лекции

лекция четырнадцатая

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ В УДЕЛЬНУЮ ЭПОХУ

ПРЕКРАЩЕНИЕ деятельности город-ских веч.

Татарское нашествие со всеми сопровождавшими его последствиями ускорило и тот самый процесс жизни, который приводил к упадку значения, а затем и к окончательному прекращению деятельности городских веч в северо-восточной Руси. Уже во второй половине XII века, в эпоху интенсивного заселения края колонистами с юга, князья северо-восточной Руси обнаруживали тенденцию стать хозяевами страны, ее господами как ее создатели и устроители. Припомним, что уже Андрей Боголюбский чинился самовластцем в Суздальской земле и знать не хотел ни своих бояр, ни народного веча. Андрей, как известно, стал жертвой своей внутренней политики и погиб от заговора недовольных его самовластием. После его смер-ти старые вечевые города - Ростов и Суздаль - попы-тались было стать хозяевами в стране, посадить князей по своей воле и на своей воле. Но им не удалось достиг-нуть этого, ибо у них не оказалось прочных, старинных связей с остальным населением, прибывшим недавно, посаженным на землю князьями-колонизаторами, и прежде всего с пригородами Суздальской земли. Владимирцы отказались признать князей, выдвинутых ростовцами и суздальцами. В произошедшей затем междоу-собной борьбе старые вечевые города потерпели полное поражение. В Ростово-Суздальской земле, таким обра-зом, уже до татар князь становился господином положе-ния, а вече отходило на задний план. Самый состав населения в Ростово-Суздальской земле должен был бла-гоприятствовать усилению князя за счет веча. Населе-ние это состояло из обывателей мелких сел и деревушек, разбросанных на огромных расстояниях. Скученных, крупных селений, торгово-промышленных городов было мало, а потому и веча главных городов не могли приоб-рести того засилья, которое они получили в других об-ластях Русской земли. Татары завершили эту полити-ческую эволюцию северо-восточной Руси. Города во время их нашествия подверглись страшному разорению, обед-нели и обнищали. Вследствие упадка промыслов и тор-говли они не могли долгое время и поправиться сколь-ко-нибудь значительно. При таких условиях и жителям их приходилось уже думать больше о насущном хлебе, о завтрашнем дне, а не о политике. С утверждением та-тарского владычества над Русью назначение и смена князей стали зависеть от воли хана. Поэтому сама собой пала и важнейшая функция веча - призвание и изгна-ние князей. Если и собирались веча, то только в экст-ренных случаях, и притом в виде мятежа. «Избави Бог, - пишет, например, летописец под 1262 годом, - от лю-того томленья басурманьского люди Ростовская земля: вложи ярость в сердца крестьянам, не терпяще насилья поганых, изволиша вечь и выгнаша из городов, из Рос-това, из Володимеря, из Суздаля, из Ярославля, окупахут бо ти окаяньнии бесурмени дани» (Лаврент.). Или под 1289 годом: «Князь Дмитрий Борисович седе в Рос-тове. Умножи же ся тогда татар в Ростове, и гражане створше вече и изгнаша их, а имение их разграбиша» (Воскрес.) и т. д. Итак, из двух сил, руководивших об-ществом в Киевской Руси, в северо-восточной удельной эпохе осталась одна - князь.

Зависимость князей от татарского хана; порядок кня-жеского владения.

Но эта политическая сила при всем том не сделалась независимой. В 1243 году великий князь Ярослав Всеволодович отправился к Батыю, который, по рассказу летописи, принял его с честью и сказал ему: «Ярославе! Буди ты старей всем князем в русском языце». На следующий год поехали и другие князья к Ба-тыю «про свою отчину»: «Батый асе почтив я честью достойной и отпустив я, рассудив им, когождо в свою отчину» (Лаврент.). Тот же порядок продолжался и пос-ле. Обыкновенно ханы утверждали как великим, так и местным князем того, кто имел на то право по родовым или отчинным основаниям, действовавшим в тогдашнем обычном княжеском праве. Вследствие этого на вели-ком княженье Владимирском в XIII веке садились по очереди старшинства князья: Ярослав Всеволодович, брат его Святослав, сын Александр Ярославич Невский, дру-гой сын - Ярослав Тверской и третий - Василий Кост-ромской, затем старший внук Димитрий Александро-вич, следующий Андрей Александрович, затем Михаил Ярославич Тверской. Таким образом, в преемстве стар-шего великокняжеского стола соблюдался приблизитель-но старый киевский обычай. Но в замещении всех дру-гих княжеских столов установился, как уже было указано в свое время, новый, вотчинный порядок - переход от отцов к сыновьям, а при неимении таковых, к ближай-шим родственникам. Таким образом, например, в Росто-ве после Константина Всеволодовича княжил его стар-ший сын Василько, которому наследовал сын его Борис и т. д., в Рязани после Ингваря Игоревича княжил сын его Олег, затем внук Роман Ольгович, правнук Федор Романович, у которого не осталось потомства, почему в Рязани стал княжить брат его Константин Романович и т. д. Ханы большей частью утверждали на княженье того, кому оно следовало по обычаю. Но при всем том ханский суверенитет имел не формальное, а чисто ре-альное значение. Князья платили хану выход со своих княжеств и дары за ярлыки на княжение. Поэтому в XIV веке ханы стали давать великое княжение Влади-мирское не тем князьям, которым оно следовало по по-рядку старшинства, а тем, которые умели их перепро-сить, дать им больше даров. Таким образом, например, в 1341 году вышел из Орды на великое княжение шестнад-цатилетний московский князь Семен Иванович, «и вси князи русский под руце его даны, и седе на столе в Володимери» (Воскрес.). В 1359 году хан отдал ярлык на великое княжение малолетнему Димитрию Ивановичу Донскому, бояре которого сумели перекупить этот яр-лык, выпрашивавшийся одновременно и князем суздаль-ским Димитрием Константиновичем. В конце XIV века у хана стали перекупаться ярлыки уже не только на вели-кое княжение Владимирское, но и на уделы. Таким обра-зом, например. Московский князь Василий Дмитриевич перекупил ярлык на княжество Нижегородское, кото-рый дан был перед тем отчичу, Борису Константиновичу. В данном случае хан по отношению к князьям стал иг-рать ту же самую роль, какую играли веча главных горо-дов в Киевской Руси, сажавшие князей сплошь и рядом без внимания к их родовым счетам.

Власть великого князя Владимирского до конца XIV века.

Какие взаимные отношения установились при татарах между князьями северо-восточной Руси? До кон-ца XIV века великие князья владимирские имели извест-ную власть над всеми другими князьями, хотя ни со-держание этой власти, ни ее размеры не выступают вполне определенно по источникам. Летописи глухо го-ворят о том, что другие князья были «под рукой» вели-ких князей. Выше было приведено свидетельство лето-писи о том, что великому князю Семену все русские князья были «под руки» даны. О Димитрии Донском пишется, что он «призва вся князи Русские земли, су-щая под властию его» (Воскрес.). Подручничество кня-зей дает себя выследить в фактах лишь в том, что удель-ные князья во время общерусских походов становились под знамя великого князя Владимирского. Великий князь Владимирский, по всем признакам, был представителем всех русских князей перед ханом, был первоначально единственным князем, который знал Орду, т. е. ездил хлопотать перед ханом за интересы Русской земли, по-лучал от него приказы и т. д. Все эти особые права и преимущества в связи с владением Владимирским окру-гом и были причиной борьбы князей разных линий за великое княжение Владимирское.

Последняя борьба за великое княжение Владимирс-кое произошла при Димитрии Ивановиче Донском. В 1367 году князь Димитрий Иванович заложил в Москве каменный кремль и начал всех князей приводить под свою волю, между прочим и князя Михаила Александревича Тверского. Михаил, не желая подчиняться, обратился за помощью к зятю своему Ольгерду, великому князю Литовскому. Несколько раз литовские войска вступали в московские владения, подвергали их опустошениям. Великий князь Димитрий Иванович пускал против них не только полки князей московских уделов, но и рязанские Олега Ивановича, пронские князя Владимира Дмитриевича. Не успев в своем деле с литовской помо-щью, Михаил в 1371 году отправился в Орду и возвра-тился оттуда с ярлыком на великое княжение Владимир-ское и ханским послом Сарыхожей. Но Димитрий не пустил Михаила на великое княжение, задарил Сарыхожу и затем сам отправился в Орду, задарил там хана, ханш и всех князей и вновь получил ярлык на великое княжение. Михаил, со своей стороны, вновь отправился в Литву и возбудил Ольгерда против Москвы. В произо-шедшей затем борьбе великий князь Димитрий Ивано-вич водил с собой на ратное поле тестя своего Димитрия Константиновича Суздальского с двумя братьями его и сыном, двоюродного брата Владимира Андреевича Серпу-ховского, троих князей ростовских, князя Смоленского, двоих князей ярославских, князя Белозерского, Кашинс-кого, Моложского, Стародубского, Брянского, Новосильского, Оболенского и Тарусского. Борьба кончилась тем, что Михаил Александрович признал себя «младшим бра-том» Димитрия, равным Владимиру Андреевичу, обязал-ся не искать под Димитрием великого княжения Влади-мирского, садиться на коня и ехать на войну, когда сам великий князь или брат его Владимир Андреевич сядут на коня, или послать своих воевод, если они пошлют воевод: обязался сообща определять свои отношения к татарам, давать им дань или не давать, биться с ними, если дело дойдет до войны, воевать вместе против Литвы, жить с Великим Новгородом и Торжком как встарь.

Все эти подробности борьбы за великое княжение Владимирское, а равно и договор великого князя Ди-митрия Ивановича с Михаилом Тверским, обеспечиваю-щий его послушание великому князю Владимирскому, показывают, в чем состояла власть великого князя Вла-димирского. Власть эта была военно-политическая. Ме-стные князья обязаны были выходить на войну по зову великого князя, не вести никакой самостоятельной внеш-ней политики. Значение великого князя Владимирского выступает затем довольно явственно и в последовавшей затем борьбе Димитрия Ивановича Донского с татарами и Рязанью. В 1380 году Димитрий собрал против Мамая огромную рать в 150 тысяч человек. В состав этой рати вошли полки не только московских уделов, но и подруч-ных князей ростовских, ярославских, белозерских; и Тверской князь присылал свои войска с племянником своим, Иваном Всеволодовичем Холмским. Олег Рязанс-кий, из страха перед татарами не присоединившийся к великому князю, после Куликовского поражения татар, должен был бежать в Литву из боязни репрессии, и Димитрий Иванович за ослушание Олега отнял было у него Рязань. Когда они помирились затем и заключили договор, Олег признал себя «младшим братом» Димит-рия, равным Владимиру Андреевичу, обязался быть за-одно против Литвы, а с Ордой находится в тех же отно-шениях, как и Московский князь. Значит, Олег стал к Димитрию Ивановичу Донскому в такое же подчинен-ное положение, как и Михаил Тверской. Для характеристики этого положения можно привести некоторые данные из договора с Дмитрием Ивановичем его двоюродного брата, Владимира Андреевича Серпуховского, к которому приравнивались князья Олег и Михаил: «Тебе, брату моему младшему, князю Владимиру, держать подо мной княженье мое великое честно и грозно; тебе, брату моему младшему, служить без ослушания» и т. д.

Эмансипация Рязани и Твери от подчинения великому князю Московскому и Владимирскому.

В XV веке князья тверские и рязанские эмансипировались от подчинения великому князю Владимирскому. Великое княжение Владимирское могло держаться грозно и честно лишь тогда, когда великие князья были на Руси предста-вителями хана, пользовались его авторитетом и военной помощью. Но к половине XIV века Орда ослабела, и ве-ликий князь не только не получал оттуда поддержки, но уже находился в частом конфликте с татарскими хана-ми, выступил в роли вождя в борьбе за освобождение от владычества татар. При таких условиях он вынужден был договорами с князьями закреплять свою власть и свой авторитет. Договоры бывают действительны лишь тогда, когда они могут быть во всякое время поддержаны силой. Но великий князь Московский, хотя и присвоил себе великое княжение Владимирское, не был еще в та-ком положении в конце XIV и первой четверти XV века. Его силы парализовались не только Ордой, которая по временам враждебно выступала против него, но и Лит-вой, которая во всякую минуту готова была поддержи-вать против него местных князей. При таких условиях князья рязанские и тверские стали исподволь занимать самостоятельное положение относительно великого кня-зя всея Руси. В договоре, заключенном с великим князем Василием Дмитриевичем в 1402 году. Рязанский князь Федор Ольгович, хотя и признал себя младшим братом и обязался не приставать к татарам, но при всем том выговорил себе право отправлять посла (киличея) с подарка-ми в Орду, право принимать у себя татарского посла для добра христианского с честью, уведомляя только обо всем и о всех ордынских вестях великого князя Василия. Еще знаменательнее договор, заключенный с Василием Дмит-риевичем Тверским князем Михаилом около 1398 года. В нем Михаил уже не называется младшим братом, а просто братом и дает обязательства, равнозначительные с обязательствами своего контрагента - быть за один на татар, литву, немцев и ляхов. Это обоюдостороннее обя-зательство развито в договоре таким образом: если пой-дет на московских князей сам царь или рать татарская, или литва, или немцы, или ляхи, и великий князь Мос-ковский с братьями сядут на коней, то Михаил пошлет двоих своих сыновей, да двоих братаничей, оставив одно-го сына у себя; если же татары, литва или немцы нападут на Тверское княжество, то Московский князь обязан сам садиться на коня и с братьями. Великий князь, обязывая Тверского князя, его детей и внучат не брать любви, т. е. не входить в договоры с Витовтом и Литвой, в то же время и сам за себя и братьев обязался не заключать договоров без Тверского князя, его детей и внучат. Твер-скому князю предоставлялась полная свобода в сношени-ях с Ордой: «А к Орде ти, брате, и ко царю путь чист, и твоим детям, и твоим внучатам, и вашим людям». Насту-пившая в роде московских князей усобица еще более содействовала освобождению от подчинения им князей тверских и рязанских, которые за это время тесно при-мыкали к великому князю Литовскому.

Подчинение великим князьям Московскому, Тверс-кому и Рязанскому удельных князей.

Таким образом, с конца XIV и в течение первой половины XV века в севе-ро-восточной Руси было уже не одно великое княжение, а три - Московское, Тверское и Рязанское. С Московским великим княжением связано было неразрывно великое княжение Владимирское, вследствие чего и Московскому великому князю подчинялись не только его родичи, но и князья других уделов, например, ростовские, суздаль-ские, ярославские и др. Тверскому великому князю и Рязанскому подчинялись только их родичи. Об этом подчинении родичей старшему или великому князю сви-детельствуют как договоры этих великих князей с дру-гими великими же князьями, так и договоры великих князей с младшими родичами. Выше уже приведено обязательство великого князя Тверского перед Московс-ким, посылать на помощь своих сыновей и братаничей. Значит, младшие удельные князья должны были выходить на войну по приказу старшего. Тверской князь Борис Александрович, заключая в 1427 году договор с Витовтом, прямо оговорил: «Дядьям моим, братьям и племени моему - князьям, быти у меня в послушании: я, князь великий Борис Александрович, волен, кого жалую, кого казню, и моему господину деду, великому князю Витовту, не вступаться; если кто из них захочет отдаться в службу к моему господину деду с отчиной, то моему господину деду с отчиной не принимать; кто из них пойдет в Литву, тот отчины лишится, - в отчине его волен я, великий князь Борис Александрович». Из договоров великих князей с удельными видно, что по-слушание последних выражалось в обязанности их садиться на коней и ехать на войну, когда великий князь сам сядет на коня или пошлет своих сыновей или других младших братьев, и в обязанности посылать воевод, если великий князь пошлет своих воевод. Великие князья получали от ханов ярлыки на всю землю, в том числе и на уделы младших родичей. В 1412 году великий князь Тверской Иван Михайлович, которому не хотел подчиняться удельный князь Юрий, говорил: «Ярлык царев дан ми есть на всю землю Тверскую, и сам Юрий в ярлыце царем дан ми есть». В силу этого удельные князья не могли отдаваться со своими отчинами в подчинение другим князьям, обязаны были, собирая дань по разверстке, отдавать эту дань великому князю, а великий князь уже отвозил в Орду. Поэтому великий князь Василий Васильевич Темный и наказываль в своем ду-ховном завещании: «Как начнут дети мои жить по уде-лам, то княгиня моя и дети пошлют писцов, которые опишут их уделы по крестному целованию, обложат да-нью по сохам и по людям, и по этому окладу княгиня и дети мои станут давать в выходы сыну моему Ивану». Итак, удельные князья северо-восточной Руси в во-енно-политическом отношении подчинялись до конца XIV века великому князю Владимирскому, а с конца XIV века уже трем великим князьям - Московскому-Владимирскому, Тверскому и Рязанскому, которые были независимы друг от друга и определяли свои отношения договорами, варьировавшимися в зависимости от обстоя-тельств их заключения. Некоторые исследователи, осо-бенно Сергеевич, склонны точно таким же образом смот-реть и на отношения младших удельных князей к местным великим. Они признают, что подчинение младших кня-зей старшим не было каким-либо порядком, государствен-но-правовым обычаем, что князья de jure все были равно-правны, и отношения подчинения устанавливались между ними только в силу договоров, в зависимости от обстоя-тельств каждого данного момента. Но такая концепция междукняжеских отношений удельной эпохи едва ли может быть принята. Если вникнуть в содержание дого-воров старших князей с младшими, то легко заметить, что договоры силятся гарантировать такие отношения между ними, которые признавались нормальными, под-твердить государственно-правовую старину.

Внутренняя самостоятельность уделов.

Подчинение младших князей великим ограничивалось обязательным союзом против недругов, военной помощью, взносом та-тарского выхода в великокняжескую казну, что в свою очередь обусловливалось отсутствием у младших князей права самостоятельных сношений с Ордой. Но во всем остальном младшие князья были свободны и независи-мы. Договоры гарантировали им неприкосновенность их владений и полное право распоряжаться ими, не порывая только связей их с великим княжением. «Тебе знать свою отчину, а мне свою» - вот обычная статья в этих догово-рах. Договаривающиеся обязывались обыкновенно не по-купать сел в уделах друг у друга, не позволять этого и своим боярам, не давать жалованных грамот на владение в чужом уделе, не держать закладной и оброчников, да-вать суд и управу на своих подданных по искам других князей или их подданных, не присылать в удел друг другу приставов и не судить судов. Боярам и вольным слугам в этих договорах обыкновенно обеспечивалась сво-бода перехода от одного князя к другому, причем они сохраняли и свои имения в уделе покинутого князя. Кня-зья обязывались не принимать к себе письменных людей или численных, а также слуг «под дворским», владевших землями: кто из таких слуг переходил на службу другого князя, тот лишался своих земель в уделе прежнего кня-зя. Младшие удельные князья, таким образом, пользовались полной самостоятельностью во внутреннем управлении своими княжествами. Они делили эти княжества между своими детьми, выделяли из них «опричнины» на прожиток по смерти своей своим княгиням, завещали эти княжества родственникам или чужим князьям и т. д.

Сближение княжеств с частными вотчинами.

Мы рассмотрели взаимные отношения князей северо-восточной Руси в удельную эпоху. Взглянем теперь на отношения их к своим владениям, к территориям княжеств и жившему на них населению. Князья, как мы видели, остались в северо-восточной Руси единственными хозяевами, господами в своих княжествах. Вследствие всеобщего обеднения страны и невозможности жить доходами от управления, князья позаняли в своих княжествах множество земель и промысловых угодий и развили в об-ширных размерах свое дворцовое хозяйство, для которого они привлекли значительную часть сельского населения к разным работам и повинностям. Доходы с этого хозяйства стали главным средством их содержания, а доходы от управления только известным подспорьем. Сделавшийся крупным хозяином князь стал рас-сматривать и все свое княжество как огромное хозяй-ственное учреждение, как вотчину и потому стал распо-ряжаться им подобно всем вотчинникам, делить его между своими наследниками, выделять из него части на прожи-ток своей жене и дочерям, иногда передавать зятьям, как было, например, в Ярославле, где князь Василий Всево-лодович передал удел зятю Федору Ростиславичу Смо-ленскому. Вследствие размножения некоторых ветвей княжеского рода и многочисленных переделов их владе-ний, получились с течением времени такие микроскопи-ческие княжества, которые были не больше любой бояр-ской вотчины. Ключевский на основании свидетельств жития одного святого, подвизавшегося на Кубенском озе-ре, рисует одно из этих княжеств - Заозерское в таком виде: столица его состояла из одного княжеского двора, находившегося при впадении речки Кубены в Кубенское озеро, а неподалеку от него стояла «весь Чиркова». Вы видите перед собой, таким образом, обычную помещичью усадьбу, не более. Многие из княжеств, образовавшихся в Ростовском крае, заключали в себе села и деревушки, раскинувшиеся по небольшим речкам, как, например, Ухтома, Кемь, Андога, Сить, Курба, Юхоть и т. д.

Многочисленные удельные князья стали походить на вотчинников-землевладельцев не только по размерам своих владений, но и по роду своей деятельности. Не суд и управа как таковые стали теперь наполнять их время, а хозяйственные заботы, хозяйственные дела; и обычными сотрудниками их и советниками стали не бояре, думаю-щие о ратном деле и строе земском, а их приказчики, которым они поручали отдельные отрасли своего об-ширного хозяйства. Таковы были: дворский, или дво-рецкий, которому подведомственны были все пахотные земли князя со всем работавшим на них населением, и затем путные бояре, администраторы путей, или сово-купности того или другого разряда хозяйственных уго-дий, каковы: стольник, заведовавший всеми рыбными ловлями и рыболовами, ловчий, заведовавший зверины-ми «путиками» и звероловами, бобровничий, чашник, заведовавший всеми бортными угодьями и бортниками, конюший, сокольничий. Так как все эти угодья не были сосредоточены в одном месте, а были разбросаны по все-му княжеству, то и ведомства путных бояр не были тер-риториальными округами, а именно путями, которые перерезывали княжества в разных направлениях. Все эти приказчики князя и составляли его обычный совет или думу, с которой он совещался не только о хозяйственных делах своего княжества, но и о таких, которые можно назвать государственными. Как у частных владельцев, так и у князей на должностях были не только свободные, но и рабы. Казначеи, ключники, дворские, посольские, тиуны сплошь и рядом были из холопов, как это видно из духовных грамот князей, в коих эти лица отпускались на волю. Даже в управлении населением, не привлеченным к работам по дворцовому хозяйству, у князей стал преоб-ладать чисто владельческий, хозяйственный интерес. Тер-ритории удельных княжеств поделены были в админист-ративном отношении на уезды, с центральными городами, а уезды на волости. Для суда и управления князья отправляли в уезды наместников, в волости волостелей или своих тиунов. Наместник, сидевший в централь-ном городе уезда, чинил суд и управу по всем делам в окологородной волости, а по делам о душегубстве, раз-бое и татьбе с поличным - в пределах всего уезда; воло-стели или тиуны чинили суд и управу в волостях по всем делам за исключением тех, которые подлежали суду наместника. При наместниках и волостелях состо-яли исполнительные чиновники - праветчики и довод-чики, пристава, подвойские. Главной целью этого уп-равления было не столько обеспечение общественного порядка и прав личности, сколько извлечение доходов и содержание слуг. Наместники и волостели чинили суд совершенно формально, не входя во внутреннюю оценку доказательств. Суд творился, так сказать, сам собой, по заведенным исстари порядкам, за соблюдением которых следили судные мужи из местного общества, а судьи сидели и своего прибытка смотрели, т. е. с кого и сколь-ко взять судебных штрафов и пошлин. Половину этих доходов получали обыкновенно князья, а половина шла судьям. Наместники и волостели, кроме того, получали с населения кормы натурой и деньгами - въезжее, рож-дественский, великоденный и петровский. Князья и по-сылали на эти должности своих бояр и слуг, чтобы покормиться, а потому и не дозволяли им подолгу оста-ваться на своих должностях, дабы дать возможность всем своим слугам перебывать на этих доходных местах. Смотря на должность наместников и волостелей пре-имущественно с точки зрения финансовой, князья по-этому легко выдавали так называемые несудимые гра-моты, освобождавшие население боярских и церковных имений от суда наместников и волостелей и подчиняв-шие его суду владельцев. Это была такая же материаль-ная милость владельцам, как и посылка бояр и слуг на кормленья. От суда наместников и волостелей освобожда-лись обыкновенно и сами владельцы таких привилегиро-ванных имений. Их судил сам князь или его боярин введеный, т. е. специально на то уполномоченный.

Элементы государственности в удельном порядке.

Соединяя в одно целое черты, характеризующие отно-шения князей друг к другу, к территории и населению, некоторые исследователи, особенно Чичерин в «Опытах по истории русского права», приходят к отрицанию го-сударственных начал в удельном порядке. По мнению Чичерина, в удельной жизни господствовало только ча-стное право, а не государственное. Князья в своих уде-лах не различали оснований, на которых владели горо-дами и всей территорией удела, с одной стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихода, с дру-гой стороны, вроде утвари и одежды, и в своих духов-ных завещаниях безразлично благословляли своих сы-новей городами и волостями, иконами, цепью, шапками и шубами. Междукняжеские отношения регулировались договорами, а договор - факт частного права. Стало быть ни в отдельных уделах, ни во всей Русской земле не существовало ни государственной власти, ни государ-ственных понятий и отношений в среде князей. Не было их и в отношениях князей к населению: князья были владельцами земли, а со свободными жителями их свя-зывали только договорные отношения: эти жители оста-вались в княжествах, пока хотели, и князь не мог при-нудить их оставаться, и уход их не рассматривался как измена. Но такая характеристика удельного строя при всей ее яркости страдает односторонностью. Градовский в «Истории местного управления в России» справедливо указал, что князья в своих завещаниях, ставя рядом города, волости, свои села и движимость, передают на-следникам разные предметы владения. Села, например, и вещи они передают целиком как полную собствен-ность, а в волостях только доходы и права управления. Это служит для Градовского доказательством, что в удель-ном периоде, существовали понятия, выходившие из сферы гражданского права и имевшие характер понятий государственных. В добавление к этому можно присово-купить, что далеко не со всем свободным населением уделов князья связаны были договорными отношения-ми. Это касалось только бояр и вольных слуг, для кото-рых князья выговаривали в договорах право свободного перехода. Но крестьян, письменных или численных лю-дей, плативших дань татарам и несших разные повинно-сти на князей, князья удерживали в своих уделах и обязывались не перезывать их друг у друга. Ввиду этого и уделы северо-восточных князей все-таки лучше при-знавать их наследственной собственностью как полити-ческих владетелей, а не частных, хотя нельзя отрицать, что по типу управления и быта, по преобладающим ин-тересам, эта собственность близко подходила к простой вотчине. Затем, и в отношениях князей друг к другу можно подметить начала подчинения в силу известного политического права старших по отношению к млад-шим. Договоры князей не всегда заново устанавливали отношения между ними, а сплошь и рядом только санк-ционировали уже действовавшее обычное право. Это по-литическое право определяло княжеские отношения и помимо договоров. Все это в общей сложности дозволяет говорить только об известном смешении государствен-ного и частного права в удельную эпоху, а не о замене государственного права частным.

Татарское нашествие со всеми сопровождавшими его последствиями ускорило и тот самый процесс жизни, который приводил к упадку значения, а затем и к окончательному прекращению деятельности городских веч в северо-восточной Руси.

Уже во второй половине XII века, в эпоху интенсивного заселения края колонистами с юга, князья северо-восточной Руси обнаруживали тенденцию стать хозяевами страны, ее господами как ее создатели и устроители. Припомним, что уже Андрей Боголюбский чинился самовластцем в Суздальской земле и знать не хотел ни своих бояр, ни народного веча. Андрей, как известно, стал жертвой своей внутренней политики и погиб от заговора недовольных его самовластием. После его смерти старые вечевые города - Ростов и Суздаль - попытались было стать хозяевами в стране, посадить князей по своей воле и на своей воле. Но им не удалось достигнуть этого, ибо у них не оказалось прочных, старинных связей с остальным населением, прибывшим недавно, посаженным на землю князьями-колонизаторами, и прежде всего с пригородами Суздальской земли. Владимирцы отказались признать князей, выдвинутых ростовцами и суздальцами. В произошедшей затем междоусобной борьбе старые вечевые города потерпели полное поражение. В Ростово-Суздальской земле, таким образом, уже до татар князь становился господином положения, а вече отходило на задний план. Самый состав населения в Ростово-Суздальской земле должен был благоприятствовать усилению князя за счет веча. Населе­ние это состояло из обывателей мелких сел и деревушек, разбросанных на огромных расстояниях. Скученных, крупных селений, торгово-промышленных городов было мало, а потому и веча главных городов не могли приобрести того засилья, которое они получили в других областях Русской земли. Татары завершили эту политическую эволюцию северо-восточной Руси. Города во время их нашествия подверглись страшному разорению, обеднели и обнищали. Вследствие упадка промыслов и торговли они не могли долгое время и поправиться сколько-нибудь значительно. При таких условиях и жителям их приходилось уже думать больше о насущном хлебе, о завтрашнем дне, а не о политике. С утверждением татарского владычества над Русью назначение и смена князей стали зависеть от воли хана. Поэтому сама собой пала и важнейшая функция веча - призвание и изгнание князей. Если и собирались веча, то только в экстренных случаях, и притом в виде мятежа. «Избави Бог, - пишет, например, летописец под 1262 годом, - от лютого томленья басурманьского люди Ростовская земля: вложи ярость в сердца крестьянам, не терпяще насилья поганых, изволиша вечь и выгнаша из городов, из Ростова, из Володимеря, из Суздаля, из Ярославля, окупахут бо ти окаяньнии бесурмени дани» (Лаврент.). Или под 1289 годом: «Князь Дмитрий Борисович седе в Ростове. Умножи же ся тогда татар в Ростове, и гражане створше вече и изгнаша их, а имение их разграбиша» (Воскрес.) и т. д. Итак, из двух сил, руководивших обществом в Киевской Руси, в северо-восточной удельной эпохе осталась одна - князь.

2. Зависимость князей от татарского хана; порядок княжеского владения.

Но эта политическая сила при всем том не сделалась независимой. В 1243 году великий князь Ярослав Всеволодович отправился к Батыю, который, по рассказу летописи, принял его с честью и сказал ему: «Ярославе! Буди ты старей всем князем в русском языце». На следующий год поехали и другие князья к Батыю «про свою отчину»: «Батый асе почтив я честью достойной и отпустив я, рассудив им, когождо в свою отчину» (Лаврент.). Тот же порядок продолжался и после. Обыкновенно ханы утверждали как великим, так и местным князем того, кто имел на то право по родовым или отчинным основаниям, действовавшим в тогдашнем обычном княжеском праве. Вследствие этого на великом княженье Владимирском в XIII веке садились по очереди старшинства князья: Ярослав Всеволодович, брат его Святослав, сын Александр Ярославич Невский, другой сын - Ярослав Тверской и третий - Василий Костромской, затем старший внук Димитрий Александрович, следующий Андрей Александрович, затем Михаил Ярославич Тверской. Таким образом, в преемстве старшего великокняжеского стола соблюдался приблизительно старый киевский обычай. Но в замещении всех других княжеских столов установился, как уже было указано в свое время, новый, вотчинный порядок - переход от отцов к сыновьям, а при неимении таковых, к ближайшим родственникам. Таким образом, например, в Ростове после Константина Всеволодовича княжил его стар­ший сын Василько, которому наследовал сын его Борис и т. д., в Рязани после Ингваря Игоревича княжил сын его Олег, затем внук Роман Ольгович, правнук Федор Романович, у которого не осталось потомства, почему в Рязани стал княжить брат его Константин Романович и т. д. Ханы большей частью утверждали на княженье того, кому оно следовало по обычаю. Но при всем том ханский суверенитет имел не формальное, а чисто реальное значение. Князья платили хану выход со своих княжеств и дары за ярлыки на княжение. Поэтому в XIV веке ханы стали давать великое княжение Влади­мирское не тем князьям, которым оно следовало по порядку старшинства, а тем, которые умели их перепросить, дать им больше даров. Таким образом, например, в 1341 году вышел из Орды на великое княжение шестнад­цатилетний московский князь Семен Иванович, «и вси князи русский под руце его даны, и седе на столе в Володимери» (Воскрес.). В 1359 году хан отдал ярлык на великое княжение малолетнему Димитрию Ивановичу Донскому, бояре которого сумели перекупить этот ярлык, выпрашивавшийся одновременно и князем суздальским Димитрием Константиновичем. В конце XIV века у хана стали перекупаться ярлыки уже не только на великое княжение Владимирское, но и на уделы. Таким образом, например. Московский князь Василий Дмитриевич перекупил ярлык на княжество Нижегородское, который дан был перед тем отчичу, Борису Константиновичу. В данном случае хан по отношению к князьям стал играть ту же самую роль, какую играли веча главных городов в Киевской Руси, сажавшие князей сплошь и рядом без внимания к их родовым счетам.

3. Власть великого князя Владимирского до конца XIV века.

Какие взаимные отношения установились при татарах между князьями северо-восточной Руси? До конца XIV века великие князья владимирские имели известную власть над всеми другими князьями, хотя ни содержание этой власти, ни ее размеры не выступают вполне определенно по источникам. Летописи глухо говорят о том, что другие князья были «под рукой» великих князей. Выше было приведено свидетельство летописи о том, что великому князю Семену все русские князья были «под руки» даны. О Димитрии Донском пишется, что он «призва вся князи Русские земли, сущая под властию его» (Воскрес.). Подручничество князей дает себя выследить в фактах лишь в том, что удельные князья во время общерусских походов становились под знамя великого князя Владимирского. Великий князь Владимирский, по всем признакам, был представителем всех русских князей перед ханом, был первоначально единственным князем, который знал Орду, т. е. ездил хлопотать перед ханом за интересы Русской земли, получал от него приказы и т.д. Все эти особые права и преимущества в связи с владением Владимирским округом и были причиной борьбы князей разных линий за великое княжение Владимирское.

Последняя борьба за великое княжение Владимирское произошла при Димитрии Ивановиче Донском. В 1367 году князь Димитрий Иванович заложил в Москве каменный кремль и начал всех князей приводить под свою волю, между прочим и князя Михаила Александревича Тверского. Михаил, не желая подчиняться, обратился за помощью к зятю своему Ольгерду, великому князю Литовскому. Несколько раз литовские войска вступали в московские владения, подвергали их опустошениям. Великий князь Димитрий Иванович пускал против них не только полки князей московских уделов, но и рязанские Олега Ивановича, пронские князя Владимира Дмитриевича. Не успев в своем деле с литовской помощью, Михаил в 1371 году отправился в Орду и возвратился оттуда с ярлыком на великое княжение Владимирское и ханским послом Сарыхожей. Но Димитрий не пустил Михаила на великое княжение, задарил Сарыхожу и затем сам отправился в Орду, задарил там хана, ханш и всех князей и вновь получил ярлык на великое княжение. Михаил, со своей стороны, вновь отправился в Литву и возбудил Ольгерда против Москвы. В произошедшей затем борьбе великий князь Димитрий Иванович водил с собой на ратное поле тестя своего Димитрия Константиновича Суздальского с двумя братьями его и сыном, двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, троих князей ростовских, князя Смоленского, двоих князей ярославских, князя Белозерского, Кашинского, Моложского, Стародубского, Брянского, Новосильского, Оболенского и Тарусского. Борьба кончилась тем, что Михаил Александрович признал себя «младшим братом» Димитрия, равным Владимиру Андреевичу, обязался не искать под Димитрием великого княжения Владимирского, садиться на коня и ехать на войну, когда сам великий князь или брат его Владимир Андреевич сядут на коня, или послать своих воевод, если они пошлют воевод: обязался сообща определять свои отношения к татарам, давать им дань или не давать, биться с ними, если дело дойдет до войны, воевать вместе против Литвы, жить с Великим Новгородом и Торжком как встарь.

Все эти подробности борьбы за великое княжение Владимирское, а равно и договор великого князя Димитрия Ивановича с Михаилом Тверским, обеспечивающий его послушание великому князю Владимирскому, показывают, в чем состояла власть великого князя Владимирского. Власть эта была военно-политическая. Местные князья обязаны были выходить на войну по зову великого князя, не вести никакой самостоятельной внешней политики. Значение великого князя Владимирского выступает затем довольно явственно и в последовавшей затем борьбе Димитрия Ивановича Донского с татарами и Рязанью. В 1380 году Димитрий собрал против Мамая огромную рать в 150 тысяч человек. В состав этой рати вошли полки не только московских уделов, но и подручных князей ростовских, ярославских, белозерских; и Тверской князь присылал свои войска с племянником своим, Иваном Всеволодовичем Холмским. Олег Рязанский, из страха перед татарами не присоединившийся к великому князю, после Куликовского поражения татар, должен был бежать в Литву из боязни репрессии, и Димитрий Иванович за ослушание Олега отнял было у него Рязань. Когда они помирились затем и заключили договор, Олег признал себя «младшим братом» Димитрия, равным Владимиру Андреевичу, обязался быть заодно против Литвы, а с Ордой находится в тех же отно­шениях, как и Московский князь. Значит, Олег стал к Димитрию Ивановичу Донскому в такое же подчиненное положение, как и Михаил Тверской. Для характеристики этого положения можно привести некоторые данные из договора с Дмитрием Ивановичем его двоюродного брата, Владимира Андреевича Серпуховского, к которому приравнивались князья Олег и Михаил: «Тебе, брату моему младшему, князю Владимиру, держать подо мной княженье мое великое честно и грозно; тебе, брату моему младшему, служить без ослушания» и т. д.

4. Эмансипация Рязани и Твери от подчинения великому князю Московскому и Владимирскому.

В XV веке князья тверские и рязанские эмансипировались от подчинения великому князю Владимирскому. Великое княжение Владимирское могло держаться грозно и честно лишь тогда, когда великие князья были на Руси представителями хана, пользовались его авторитетом и военной помощью. Но к половине XIV века Орда ослабела, и великий князь не только не получал оттуда поддержки, но уже находился в частом конфликте с татарскими ханами, выступил в роли вождя в борьбе за освобождение от владычества татар. При таких условиях он вынужден был договорами с князьями закреплять свою власть и свой авторитет. Договоры бывают, действительны лишь тогда, когда они могут быть во всякое время поддержаны силой. Но великий князь Московский, хотя и присвоил себе великое княжение Владимирское, не был еще в таком положении в конце XIV и первой четверти XV века. Его силы парализовались не только Ордой, которая по временам враждебно выступала против него, но и Литвой, которая во всякую минуту готова была поддерживать против него местных князей. При таких условиях князья рязанские и тверские стали исподволь занимать самостоятельное положение относительно великого князя всея Руси. В договоре, заключенном с великим князем Василием Дмитриевичем в 1402 году. Рязанский князь Федор Ольгович, хотя и признал себя младшим братом и обязался не приставать к татарам, но при всем том выговорил себе право отправлять посла (киличея) с подарками в Орду, право принимать у себя татарского посла для добра христианского с честью, уведомляя только обо всем и о всех ордынских вестях великого князя Василия. Еще знаменательнее договор, заключенный с Василием Дмитриевичем Тверским князем Михаилом около 1398 года. В нем Михаил уже не называется младшим братом, а просто братом и дает обязательства, равнозначительные с обязательствами своего контрагента - быть за один на татар, литву, немцев и ляхов. Это обоюдостороннее обязательство развито в договоре таким образом: если пойдет на московских князей сам царь или рать татарская, или литва, или немцы, или ляхи, и великий князь Московский с братьями сядут на коней, то Михаил пошлет двоих своих сыновей, да двоих братаничей, оставив одного сына у себя; если же татары, литва или немцы нападут на Тверское княжество, то Московский князь обязан сам садиться на коня и с братьями. Великий князь, обязывая Тверского князя, его детей и внучат не брать любви, т. е. не входить в договоры с Витовтом и Литвой, в то же время и сам за себя и братьев обязался не заключать договоров без Тверского князя, его детей и внучат. Тверскому князю предоставлялась полная свобода в сношениях с Ордой: «А к Орде ти, брате, и ко царю путь чист, и твоим детям, и твоим внучатам, и вашим людям». Наступившая в роде московских князей усобица еще более содействовала освобождению от подчинения им князей тверских и рязанских, которые за это время тесно примыкали к великому князю Литовскому.

5. Подчинение великим князьям Московскому, Тверскому и Рязанскому удельных князей .

Таким образом, с конца XIV и в течение первой половины XV века в северо-восточной Руси было уже не одно великое княжение, а три - Московское, Тверское и Рязанское. С Московским великим княжением связано было неразрывно великое княжение Владимирское, вследствие чего и Московскому великому князю подчинялись не только его родичи, но и князья других уделов, например, ростовские, суздальские, ярославские и др. Тверскому великому князю и Рязанскому подчинялись только их родичи. Об этом подчинении родичей старшему или великому князю свидетельствуют как договоры этих великих князей с другими великими же князьями, так и договоры великих князей с младшими родичами. Выше уже приведено обязательство великого князя Тверского перед Московским, посылать на помощь своих сыновей и братаничей. Значит, младшие удельные князья должны были выходить на войну по приказу старшего. Тверской князь Борис Александрович, заключая в 1427 году договор с Витовтом, прямо оговорил: «Дядьям моим, братьям и племени моему - князьям, быти у меня в послушании: я, князь великий Борис Александрович, волен, кого жалую, кого казню, и моему господину деду, великому князю Витовту, не вступаться; если кто из них захочет отдаться в службу к моему господину деду с отчиной, то моему господину деду с отчиной не принимать; кто из них пойдет в Литву, тот отчины лишится, - в отчине его волен я, великий князь Борис Александрович». Из договоров великих князей с удельными видно, что по­слушание последних выражалось в обязанности их садиться на коней и ехать на войну, когда великий князь сам сядет на коня или пошлет своих сыновей или других младших братьев, и в обязанности посылать воевод, если великий князь пошлет своих воевод. Великие князья получали от ханов ярлыки на всю землю, в том числе и на уделы младших родичей. В 1412 году великий князь Тверской Иван Михайлович, которому не хотел подчиняться удельный князь Юрий, говорил: «Ярлык царев дан ми есть на всю землю Тверскую, и сам Юрий в ярлыце царем дан ми есть». В силу этого удельные князья не могли отдаваться со своими отчинами в подчинение другим князьям, обязаны были, собирая дань по разверстке, отдавать эту дань великому князю, а великий князь уже отвозил в Орду. Поэтому великий князь Василий Васильевич Темный и наказываль в своем духовном завещании: «Как начнут дети мои жить по уделам, то княгиня моя и дети пошлют писцов, которые опишут их уделы по крестному целованию, обложат данью по сохам и по людям, и по этому окладу княгиня и дети мои станут давать в выходы сыну моему Ивану».

Итак, удельные князья северо-восточной Руси в военно-политическом отношении подчинялись до конца XIV века великому князю Владимирскому, а с конца XIV века уже трем великим князьям - Московскому-Владимирскому, Тверскому и Рязанскому, которые были независимы друг от друга и определяли свои отношения договорами, варьировавшимися в зависимости от обстоятельств их заключения. Некоторые исследователи, особенно Сергеевич, склонны точно таким же образом смотреть и на отношения младших удельных князей к местным великим. Они признают, что подчинение младших князей старшим не было каким-либо порядком, государственно-правовым обычаем, что князья de jure все были равноправны, и отношения подчинения устанавливались между ними только в силу договоров, в зависимости от обстоятельств каждого данного момента. Но такая концепция междукняжеских отношений удельной эпохи едва ли может быть принята. Если вникнуть в содержание договоров старших князей с младшими, то легко заметить, что договоры силятся гарантировать такие отношения между ними, которые признавались нормальными, подтвердить государственно-правовую старину.

6. Внутренняя самостоятельность уделов.

Подчинение младших князей великим ограничивалось обязательным союзом против недругов, военной помощью, взносом татарского выхода в великокняжескую казну, что в свою очередь обусловливалось отсутствием у младших князей права самостоятельных сношений с Ордой. Но во всем остальном младшие князья были свободны и независимы. Договоры гарантировали им неприкосновенность их владений и полное право распоряжаться ими, не порывая только связей их с великим княжением. «Тебе знать свою отчину, а мне свою» - вот обычная статья в этих догово­рах. Договаривающиеся обязывались обыкновенно не покупать сел в уделах друг у друга, не позволять этого и своим боярам, не давать жалованных грамот на владение в чужом уделе, не держать закладной и оброчников, да­вать суд и управу на своих подданных по искам других князей или их подданных, не присылать в удел друг другу приставов и не судить судов. Боярам и вольным слугам в этих договорах обыкновенно обеспечивалась свобода перехода от одного князя к другому, причем они сохраняли и свои имения в уделе покинутого князя. Князья обязывались не принимать к себе письменных людей или численных, а также слуг «под дворским», владевших землями: кто из таких слуг переходил на службу другого князя, тот лишался своих земель в уделе прежнего князя. Младшие удельные князья, таким образом, пользовались полной самостоятельностью во внутреннем управлении своими княжествами. Они делили эти княжества между своими детьми, выделяли из них «опричнины» на прожиток по смерти своей своим княгиням, завещали эти княжества родственникам или чужим князьям и т. д.

7. Сближение княжеств с частными вотчинами.

Мы рассмотрели взаимные отношения князей северо-восточной Руси в удельную эпоху. Взглянем теперь на отношения их к своим владениям, к территориям княжеств и жившему на них населению. Князья, как мы видели, остались в северо-восточной Руси единственными хозяевами, господами в своих княжествах. Вследствие всеобщего обеднения страны и невозможности жить доходами от управления, князья позаняли в своих княжествах множество земель и промысловых угодий и развили в обширных размерах свое дворцовое хозяйство, для которого они привлекли значительную часть сельского населения к разным работам и повинностям. Доходы с этого хозяйства стали главным средством их содержания, а доходы от управления только известным подспорьем. Сделавшийся крупным хозяином князь стал рассматривать и все свое княжество как огромное хозяй­ственное учреждение, как вотчину и потому стал распоряжаться им подобно всем вотчинникам, делить его между своими наследниками, выделять из него части на прожиток своей жене и дочерям, иногда передавать зятьям, как было, например, в Ярославле, где князь Василий Всеволодович передал удел зятю Федору Ростиславичу Смоленскому. Вследствие размножения некоторых ветвей княжеского рода и многочисленных переделов их владе­ний, получились с течением времени такие микроскопические княжества, которые были не больше любой боярской вотчины. Ключевский на основании свидетельств жития одного святого, подвизавшегося на Кубенском озере, рисует одно из этих княжеств - Заозерское в таком виде: столица его состояла из одного княжеского двора, находившегося при впадении речки Кубены в Кубенское озеро, а неподалеку от него стояла «весь Чиркова». Вы видите перед собой, таким образом, обычную помещичью усадьбу, не более. Многие из княжеств, образовавшихся в Ростовском крае, заключали в себе села и деревушки, раскинувшиеся по небольшим речкам, как, например, Ухтома, Кемь, Андога, Сить, Курба, Юхоть и т. д.

Многочисленные удельные князья стали походить на вотчинников-землевладельцев не только по размерам своих владений, но и по роду своей деятельности. Не суд и управа как таковые стали теперь наполнять их время, а хозяйственные заботы, хозяйственные дела; и обычными сотрудниками их и советниками стали не бояре, думающие о ратном деле и строе земском, а их приказчики, которым они поручали отдельные отрасли своего обширного хозяйства. Таковы были: дворский, или дворецкий, которому подведомственны были все пахотные земли князя со всем работавшим на них населением, и затем путные бояре, администраторы путей, или совокупности того или другого разряда хозяйственных угодий, каковы: стольник, заведовавший всеми рыбными ловлями и рыболовами, ловчий, заведовавший звериными «путиками» и звероловами, бобровничий, чашник, заведовавший всеми бортными угодьями и бортниками, конюший, сокольничий. Так как все эти угодья не были сосредоточены в одном месте, а были разбросаны по всему княжеству, то и ведомства путных бояр не были территориальными округами, а именно путями, которые перерезывали княжества в разных направлениях. Все эти приказчики князя и составляли его обычный совет или думу, с которой он совещался не только о хозяйственных делах своего княжества, но и о таких, которые можно назвать государственными. Как у частных владельцев, так и у князей на должностях были не только свободные, но и рабы. Казначеи, ключники, дворские, посольские, тиуны сплошь и рядом были из холопов, как это видно из духовных грамот князей, в коих эти лица отпускались на волю. Даже в управлении населением, не привлеченным к работам по дворцовому хозяйству, у князей стал преобладать чисто владельческий, хозяйственный интерес. Территории удельных княжеств поделены были в административном отношении на уезды, с центральными городами, а уезды на волости. Для суда и управления князья отправляли в уезды наместников, в волости волостелей или своих тиунов. Наместник, сидевший в централь­ном городе уезда, чинил суд и управу по всем делам в окологородной волости, а по делам о душегубстве, разбое и татьбе с поличным - в пределах всего уезда; волостели или тиуны чинили суд и управу в волостях по всем делам за исключением тех, которые подлежали суду наместника. При наместниках и волостелях состояли исполнительные чиновники - праветчики и доводчики, пристава, подвойские. Главной целью этого управления было не столько обеспечение общественного порядка и прав личности, сколько извлечение доходов и содержание слуг. Наместники и волостели чинили суд совершенно формально, не входя во внутреннюю оценку доказательств. Суд творился, так сказать, сам собой, по заведенным исстари порядкам, за соблюдением которых следили судные мужи из местного общества, а судьи сидели и своего прибытка смотрели, т. е. с кого и сколько взять судебных штрафов и пошлин. Половину этих доходов получали обыкновенно князья, а половина шла судьям. Наместники и волостели, кроме того, получали с населения кормы натурой и деньгами - въезжее, рождественский, великоденный и петровский. Князья и посылали на эти должности своих бояр и слуг, чтобы покормиться, а потому и не дозволяли им подолгу оставаться на своих должностях, дабы дать возможность всем своим слугам перебывать на этих доходных местах. Смотря на должность наместников и волостелей пре­имущественно с точки зрения финансовой, князья, поэтому легко выдавали так называемые несудимые грамоты, освобождавшие население боярских и церковных имений от суда наместников и волостелей и подчинявшие его суду владельцев. Это была такая же материаль­ная милость владельцам, как и посылка бояр и слуг на кормленья. От суда наместников и волостелей освобождались обыкновенно и сами владельцы таких привилегированных имений. Их судил сам князь или его боярин введеный, т.е. специально на то уполномоченный.

8. Элементы государственности в удельном порядке.

Соединяя в одно целое черты, характеризующие отношения князей друг к другу, к территории и населению, некоторые исследователи, особенно Чичерин в «Опытах по истории русского права», приходят к отрицанию го­сударственных начал в удельном порядке. По мнению Чичерина, в удельной жизни господствовало только частное право, а не государственное. Князья в своих уделах не различали оснований, на которых владели городами и всей территорией удела, с одной стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихода, с другой стороны, вроде утвари и одежды, и в своих духов­ных завещаниях безразлично благословляли своих сыновей городами и волостями, иконами, цепью, шапками и шубами. Междукняжеские отношения регулировались договорами, а договор - факт частного права. Стало быть, ни в отдельных уделах, ни во всей Русской земле не существовало ни государственной власти, ни государственных понятий и отношений в среде князей. Не было их и в отношениях князей к населению: князья были владельцами земли, а со свободными жителями их связывали только договорные отношения: эти жители оставались в княжествах, пока хотели, и князь не мог принудить их оставаться, и уход их не рассматривался как измена. Но такая характеристика удельного строя при всей ее яркости страдает односторонностью. Градовский в «Истории местного управления в России» справедливо указал, что князья в своих завещаниях, ставя рядом города, волости, свои села и движимость, передают наследникам разные предметы владения. Села, например, и вещи они передают целиком как полную собственность, а в волостях только доходы и права управления. Это служит для Градовского доказательством, что в удельном периоде, существовали понятия, выходившие из сферы гражданского права и имевшие характер понятий государственных. В добавление к этому можно присовокупить, что далеко не со всем свободным населением уделов князья связаны были договорными отношениями. Это касалось только бояр и вольных слуг, для которых князья выговаривали в договорах право свободного перехода. Но крестьян, письменных или численных людей, плативших дань татарам и несших разные повинности на князей, князья удерживали в своих уделах и обязывались не перезывать их друг у друга. Ввиду этого и уделы северо-восточных князей все-таки лучше признавать их наследственной собственностью как политических владетелей, а не частных, хотя нельзя отрицать, что по типу управления и быта, по преобладающим ин­тересам, эта собственность близко подходила к простой вотчине. Затем, и в отношениях князей друг к другу можно подметить начала подчинения в силу известного политического права старших по отношению к младшим. Договоры князей не всегда заново устанавливали отношения между ними, а сплошь и рядом только санкционировали уже действовавшее обычное право. Это политическое право определяло княжеские отношения и помимо договоров. Все это в общей сложности дозволяет говорить только об известном смешении государствен­ного и частного права в удельную эпоху, а не о замене государственного права частным.

9. Черты феодализма в удельном строе северо-восточной Руси XIII-XV веков; раздробление государственной власти .

Итак, удельные княжества и по размерам, и по характеру владения и пользования ими близко подошли к крупным вотчинам частных владельцев и церковных учреждений, а с другой стороны, крупные владельческие вотчины близко подошли к княжествам, ибо владельцы их приобрели политические права над населением своих имений. Таким образом, в политическом строе северо-восточной Руси проявились наиболее характерный черты средневекового феодализма - раздробление государственной власти и соединение ее с землевладением. В добавление к этому можно указать, что и у нас, как и на западе, при разделении государственной власти образовалась целая иерархия государей, различавшихся друг от друга по количеству своих верховных прав. Наивысшим государем Руси, от которого получали свою инвеституру русские князья, соответствовавшим императорам, западному и восточному, был царь Ордынский, рассматривавший всю Русскую землю как свой улус, как одно из своих владений. Ниже его были великие князья - Владимирский-Московский, Тверской и Рязанский, соответствовавшие западноевропейским королям, получавшие от него ярлыки на великие княжения со всеми их территориями; под великими князьями были князья удельные, соответствовавшие западноевропейским герцогам, подчиненные великим в некоторых отношениях, а еще ниже бояре-землевладельцы и церковные учреждения, пользовавшиеся, как мы видели, государственными правами суда и обложения в своих именьях. Впрочем, те права, которые составляют суверенитет - являются самостоятельными, а не производными, - имели только первые три категории государей. Суверенитет поделен был между ханом и князьями великими и удельными. Только эти государи имели право дипломатических сношений (удельные - ограниченное), право битья монеты и т. д. Правом битья монеты пользова­лись даже самые мелкие князья. В Тверском музее хранятся монеты с надписями: Денга Городеск., Городецко, Городеньско. Эти Городенские или Городецкие деньги были, как полагают, чеканены одними из самых незначительных Тверских удельных князей, а именно князьями Старицкими или Городеньскими. Известны и другие не великокняжеские серебряные и медные деньги (пулы): Кашинские, Микулинские, Спасские и другие. Что касается частных землевладельцев и церковных учреждений, то они не достигли у нас на Руси суверенных прав, какие приобретали себе их западные собратья. Как известно, на западе многие феодальные сеньоры узурпировали себе и суверенные права, велича­лись государями Божьею милостью, чеканили монеты, вели дипломатические сношения и т. д. Этой разнице наших порядков от порядков запада новейший исследователь русского удельного строя Павлов-Сильванский дал такое объяснение: «У нас так же, как и на западе, земля должна была неудержимо распасться, разделиться на мелкие самостоятельные мирки. Но в момент назревшего разделения страны у нас оказалось налицо множество князей-претендентов с наследственными владетельными правами. Они заменили у нас западных феодалов, захва­тивших суверенные права: разделение сверху предупредило разделение снизу; окняженье земли предупредило ее обояренье». В этом объяснении названный историк, по-моему, верно отметил суть дела, хотя и не договорил до конца, ибо это не согласовалось с другими его вэглядами. Князья сделались у нас на Руси территориальными государями прежде, чем создалось боярское землевладение, которое развивалось уже под покровом и в зависимости от княжеской власти. Между тем Павлов-Сильванский, разделяя теорию «земских бояр», думает, что боярское землевладение создалось у нас ранее или во всяком случае независимо от княжеской власти.

10. Происхождение феодальных отношений на Руси.

Каким же образом создался и у нас на Руси порядок, близкий к западноевропейскому феодализму? В предшествующей лекции была отмечена одна из основных при­чин, породивших этот порядок, господство натурального, сельского хозяйства, установившееся у нас на Руси с прибытием татар, в связи с истощением народного капитала. Это обстоятельство, как мы видели, заставило князей заняться главным образом тем делом, которым за­нимаются землевладельцы - сельские хозяева, ибо иначе князьям не на что было жить; князья, таким образом, приблизились к частным землевладельцам. С другой стороны, не имея денег для раздачи жалования своим слугам и церковным учреждениям, князья охотно поступались в их пользу своими правами над населением их имений, жаловали им иммунитеты, разные льготы и изъятия, приближая их, таким образом, к государям. Но можно ли остановиться на одной этой причине в объяснении происхождения русского феодализма? Историки-экономисты склонны довольствоваться одной этой причиной и игнорировать другие, которые выдвигались историками права и культуры. Мы не можем игнориро­вать этих причин внутреннего, духовного свойства. Что заставляло князей делить территорию государства на уделы? Хозяйственные потребности, необходимость интенсивного сельскохозяйственного труда, - ответят нам экономисты. Но для этого, скажем им, вовсе не надо было делить самую государственную власть. Старшему князю достаточно было испоместить на уделах младших, сохраняя все свои государственные права над населением уделов и предоставляя младшим князьям только хозяйственную эксплуатацию земель, на крайний случай наместничью власть в уделах. Если князья делили самую государственную власть, то это происходило все-таки от их политической неразвитости, от отсутствия у них воззрения, что высшая государственная власть по существу своему не может быть предметом семейного дележа. Деля государственную власть, князья, очевидно, смотрели на нее как на предмет частного владения. Этим же объясняется отчасти и тот факт, что они делились ею со своими боярами. Чтобы пожаловать боярина за его службу, не было надобности непременно давать ему иммунитет. Для пожалования того, что давал иммунитет, в сущности, достаточно было сделать боярина наместником или волостелем в его имении, пожаловать ему княжеские доходы и предоставить некоторые льготы населению его имения. Но князья шли обыкновенно дальше и навсегда отступались от своих прав по отношению к населению таких имений, очевидно, не ценя эти права не только с экономической, но и с политико-юридической точки зрения. Поэтому более правильным представляется мнение тех историков, которые выводили феодализм из общего состояния культуры известной эпохи не только экономической, материальной, но и политико-юридической, духовной.

11. Закладничество и патронат.

На почве вышеизображенного порядка и в связи с общими условиями культуры у нас на Руси развивались явления, имеющие аналогию в явлениях феодальной эпохи на западе. К таким явлениям надо, прежде всего, отнести закладничество. Раз стушевалось на деле и в общественном сознании различие между государем и частным владельцем в его государстве, то естественно должно было замутиться и понятие о подданном. Свободные лица стали считать себя вправе отдаваться в подданство не только многочисленным князьям, но и частным лицам и учреждениям, закладываться, как говорилось тогда, не только за разных князей, но и за бояр, владык и монастыри, если это сулило им какую-либо выгоду. А эта выгода представлялась сплошь и рядом, ибо ослабевшая от разделения и удельного дробления княжеская власть часто оказывалась не в состоянии обеспечить частному лицу нужную защиту и средства к жизни. На Руси, следовательно, стало происходить то же самое, что и в Западной Европе в эпоху ослабления королевской власти, когда слабые искали защиты путем коммендации сильным землевладельцам и церковным учреждениям. Аналогия в этом отношении шла так далеко, что и у нас на Руси, как и на западе, стали закладываться с именьями.

Выше было сказано, что боярские вотчины находились под суверенитетом территориального князя, а не того, кому в данное время служил их владелец, тянули судом и данью по земле и воде. Но это правило с течением времени стало нарушаться. Владельцы стали закладываться за князей, к которым поступали на службу с вотчинами, подобно тому, как на западе владельцы поступали со своими феодами, бывшими некогда также под властью территориальных государей. Это создавало страшную путаницу отношений, которой князья старались противодействовать договорами. В этих договорах они подтверждали, что боярские вотчины должны оставаться под суверенитетом территориального князя, тянуть судом и данью по земле и воде, что князья не должны в чужих уделах сел держать, покупать и даром принимать, не должны давать в чужой удел жалованных грамот, судить там и дань брать и вообще «в чужой удел не вступатися никоторыми делы». Но по всем признакам князьям не удавалось искоренить это явление, и переходы владельцев с вотчинами в подданство других князей продолжались. Такие переходы констатируются по источникам даже в конце XV и начале XVI века. Так, в 1487 году некий Ивашко Максимович сын Глядящего бил челом великой княгине Софье «и со своей вотчиной, с половиной селом Глядящим, что в Муроме в Куземском стану, со всем тем, что к его половине потягло». Имея в виду подобные случаи, Иван III и написал в своей духовной грамоте 1504 года: «а бояром и детям боярским Ярославским со своими вотчинами и с куплями от моего сына Василья не отъехати никому никуда». В 1507 году известный игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин, основавший свой монастырь в вотчине Волоцкого князя Бориса Васильевича и при его содействии, поссорившись со своим князем, «отказался от своего государя в великое государство», под высокую руку великого кня­зя Василия Ивановича. Когда Иосифа стали упрекать за это, он сослался на прецеденты. «В наши лета, - говорил он, - у князя Василья Ярославича в вотчине был Сергиев монастырь, а у князя у Александра у Федоровича у Ярославского был в вотчине Каменский монастырь, а у князей у Засекинских был в вотчине монастырь Пречистые иже на Тользе»; и вот игумены этих монастырей били челом великому князю Василию Васильевичу, и он «те монастыри взял в свое государство, да не велел тем князьям в те монастыри вступатись ни по что». И в древнее время, - замечает по этому поводу составитель жития преподобного Иосифа, - «от обид меньших к большим прибегали». Частные лица закладывались не только за князей, но и за бояр, за владыку и монастыри. У богатых бояр благодаря этому были целые отряды слуг, которые им служили при дворе и на войне, и которые представляют, таким образом, полную аналогию с западноевропейскими подвассалами. Боярин Родион Несторович, явившись из Киева на службу к великому князю Ивану Даниловичу Калите, привел с собой 1600 человек дружины. Тогда знатный московский боярин Акинф Гаврилович Шуба, оскорбленный почетом, оказанными приезжему боярину и не желая быть под Родионом в меньших, ушел на службу к Михаилу Тверскому и увел с собой 1300 человек слуг. Иван III, взяв Новгород, первым делом распустил большие княжеские и боярские дворы в Новгороде и роздал княжеским и боярским слугам поместья. Но в Тверском княжестве слуги, служившие со своими вотчинами боярам, существовали еще при Грозном. Как и на западе, многие служилые люди в удельную эпоху закладывались у нас за духовенство - митрополита, владык и монастыри. У митрополита и архиереев были боярские дети и в позднейшую эпоху Московского государства, до самого начала XVIII века.

Если в удельное время, таким образом, не было идеи подданства, в нашем смысле слова, то нет ничего удивительного, если частные лица отдавались под покровительство князя той территории, где они жили, - своему собственному государю. Этот факт невозможен в настоящее время, в теперешнем государстве, где предполагается, что государь одинаковый покровитель для всех. Но в то время так не думали, и потому многие лица отдавались под специальное покровительство князя, in munde-burdium regis, как говорили на западе, получали право судиться только перед ним и т. д.

12. Переходы бояр и слуг; жалования и кормления.

Благодаря неясности идеи подданства между князьями и их боярами и слугами, продолжали сохраняться те самые договорные отношения, которые установились между ними в то время, когда и князья не были территориаль­ными владельцами и бояре не были землевладельцами. Тот или другой боярин и слуга служил князю не потому, что обязан был ему служить как государю страны, а потому, что он «приказался» ему служить, находя это для себя выгодным. И это справедливо как относительно перехожих бояр и слуг, так и относительно оседлых, ибо последние всегда могли уйти от своего князя. Право вольного перехода бояр и слуг, несомненно, было наследием прежнего дружинного быта Киевской Руси. Но если оно так долго продержалось в удельную эпоху, уже при оседлости боярства, то только потому, что в эту эпоху не прояснилась идея подданства.

На почве договорных отношений между князьями и боярами и слугами развились явления, соответствовавшие западноевропейской раздаче бенефициев. Бояре и слуги приезжали к тому или другому князю на службу, били ему челом (западноевропейский homagium), а он давал им жалование, beneficium, которое они получали до тех пор, пока служили. На западе в качестве бенефиция раздавались большей частью земли. И у нас князья раз­давали некоторым слугам дворцовые земли, участки своих домен, которыми заведовали дворские, соответствовавшие западным мажордомам, пфальцграфам и т. п., В духовной грамоте 1388 года перечисляются «села и слободки» за слугами. В другой грамоте упоминаются «деревни - княжеское жалование», время пожалования которых относится к началу XV века. И так же, как на западе, князья отнимали эти земли у своих слуг, если они отъезжали от них. Об одном из таких слуг, условно владевших пожалованным ему селом, о Борисе Воркове Иван Калита говорит в своей духовной 1328 года: «аже имать сыну моему которому служити, село будет за ним; не имать ли служити, село отнимут». В договорах между собой князья условливались об этих слугах: а кто тех выйдет из уделов... ин земли лишен». Но по особенностям нашей страны земля долгое время не была главным объектом раздачи бенефициев. Земли везде было вдоволь, она имела мало цены для князей, и бояре и слуги позаняли ее много без всяких условий, по молчаливому или гласному признанию князей. Развившееся вотчинное боярское землевладение долгое время исключало надобность в раздаче земли в качестве бенефиция или, как у нас говорилось, поместья. У нас на Руси в удельное время получила преимущественное развитие другая форма бенефиция - раздача должностей в качестве жалования за службу, кормленья, т. е. не fief-terre, a fief-office. Поэтому и в грамотах наших князей ветречаем такие выражения: «пожаловал есми ясельничим в кормленье за их к нам выезд», т. е. за вступление в службу; или: «пожаловал есми Ивана Григорьевича Рыла... волостью Лузой (т. е. волостелем в Лузу) за их к нам выезд в кормленье. И вы, все люди тое волости, чтите их и слушайте, а они вас ведают, и судити и ходити велять у вас тиуном своим, а доход имать по наказному списку». Кормленья на волостях стали обыч­ным признаком вольных бояр и слуг. «А вольным слугам воля, кто в кормленье бывал и в доводе при нашем отце и при нас». Эти кормленья на западе, как известно, сделались наследственными ленами: там герцоги, наши воеводы, графы, наши наместники, вицеграфы или виконты, наши волостели, сделались наследственными обладателями своих должностей и сопряженных с ними доходов. Но у нас кормленья не сделались не только наследственными, но даже и пожизненными, давались обыкновенно на года и вообще на короткие сроки. При­чиной этого была бедность наших князей, которые не имели возможности зараз кормить всех своих слуг, а должны были соблюдать в этом отношении известную очередь, и кроме того отсутствие связи должностного кормления с землевладением. На западе кормленщики кроме доходов получали известный земельный надел на должность, и этот надел, становясь, как и все лены, с течением времени наследственным, тянул за собой и саму должность. У нас в удельную эпоху, как уже было сказано, бояре, и слуги мало нуждались в земле, обеспеченные вотчинным землевладением, и потому у нас и не развилось явлений, подобных вышеуказанным.

13. Черты феодализма в воззрениях, языке и быте удельной эпохи.

Из всего сказанного можно видеть, что в русской древности удельного времени было много черт, роднящих ее с западноевропейским феодализмом. Мы встречаем здесь те же учреждения, те же отношения и воззрения, что и на феодальном западе, иногда в полном развитии, иногда в менее определенных чертах. В наших грамотах встречаются фразы, представляющие собой как бы буквальный перевод соответствующих ла­тинских текстов. Для важнейших феодальных учреждений в русской древности были специальные термины, соответствующие западноевропейским. Коменданты назывались у нас закладнями; для обозначения феодальной коммендации употреблялись слова задаваться, зак­ладываться. Русский дружинник, как и германский, назывался мужем; боярин же так же, как вассал, - слугой господина великого князя. Для обозначения бенефиция у нас было специальное слово жалование; это слово у нас имело столь же широкое распространение, как на западе слово бенефиции, лен. Жалованием называлась и земля, пожалованная в условное владение (поместье), и должность, и иммунитетные льготы. При сходстве социально-политического строя замечается и сходство быта. Дух розни, особности, свободы и независимости парит и в русском обществе удельной эпохи, как и в западном феодальном. Феодальная свобода и независимость вели у нас так же, как и на западе, к насилиям и самоуправству, особенно со стороны бояр, которые нередко предпринимали разбойничьи наезды друг на друга. Характерной чертой западных феодалов была их военная профессия, их воинский дух. Эта черта выразилась в рыцарстве. Наши бояре и князья в значительной степени утратили рыцарские черты, которые свойственны были их предшественникам и так ярко обрисованы в «Слове о полку Игореве». Тем не менее, и они все были воинами. Во время постоянных удельных междоусобий всем им часто приходилось сражаться во главе отрядов их слуг и людей. Духовные владыки не выступали сами в поход, но взамен себя посылали своих воевод, предводительствовавших их слугами. Одной из типичных черт западного феодализма является, в обычном представлении, укрепленный замок с бойницами, рвами, подъемными мостами. В удельной Руси не было каменных замков. Но каменные замки заменялись укрепленными городками на холмах, на возвышенном берегу реки или на старинных мерянских курганах. Эти княжеские городки и кремли удовлетворяли той же потребности, что и западные феодальные замки. Духовные владыки наши также возводили укрепления. Монастыри строились одинаково с княжескими кремлями, обыкновенно при озере или реке. Оба окружались стенами однородной архитектуры с башнями, бойницами, воротами. У бояр XIV-XV веков не было таких укреплений, но каждая боярская вотчина даже в позднейшее время, в XVII веке, представляла собой вооруженный стан, окруженный частоколом. Значит, в данном случае разница Руси с Западной Европой была не столько качествен­ная, сколько количественная.

Западноевропейский феодализм вообще пошел в своем развитии гораздо дальше, чем феодализм русский. На Руси не выработалось той системы феодальной, тех строго очерченных правовых институтов, обычаев, понятий, того житейского ритуала, которые можно наблюдать в западных странах в средние века. Русский феодализм в своем развитии не пошел дальше первичных, зачаточных форм, которым не удалось отвердеть и упрочиться. Причина этому - зыбкая общественная почва, на которой он создавался, подвижность населения в непрерывно колонизующейся стране, с одной стороны, а с другой - напряженное давление, извне, будившее инстинкты народного самосохранения и вызывавшее к жизни и творчеству государственное начало в настоящем, истинном смысле этого слова.

Литература.

1. В. И. Сергеевич. Вече и князь (Русские юридические древности. Т. 2. СПб., 1893).

2. Б. Н. Чичерин. Опыты по истории русского права. М., 1858.

3. В. О. Ключевский. Боярская дума древней Руси. М., 1909. Изд. 4-е.

4. Н. П. Павлов-Сильванский. Феодализм в древней Руси. СПб., 1907 г. Сочинения. Т. 3. СПб., 1910.